М Асик - Вооруженные силы Японии

Как уже указывалось офицерский состав японской армии подвергается строгому классовому отбору и в основной своей массе состоит из бюрократии (до 35 %), представителей крупных и средних помещиков и буржуазии (до 35 %) и представителей мелкой буржуазии, мелких помещиков и кулацких элементов деревни (до 30 %). Он национально однороден и является вполне надежной организующей силой армии. Отличается большим рвением в овладении военным делом, хорошей военной подготовкой, физической тренировкой и выносливостью, единством монархического воспитания и непритязательностью в образе жизни.

Во всей системе подготовки офицера (кадетский корпус, военное училище, школы усовершенствования и академия) отводится солидное место подготовке его как «воспитателя» солдата. В программу этой подготовки входит изучение истории Японии и всеобщей истории, курса «нравоучения», законоведения, экономики, психологии и логики, рисования и ораторского искусства. Кроме всего этого, обязательно знание наизусть основных императорских указов. С 1926–1928 гг., была организована почти во всеармейском масштабе специальная подготовка офицерского корпуса для борьбы с «опасными» идеями путем проработки «красных теорий» с точки зрения японской монархическо-националистической идеологии.

Из всех фракций командующих классов японское кадровое офицерство является самой реакционной, агрессивной частью монархической бюрократии. В своей основной массе оно спаяно единой политической платформой и является важнейшим источником силы и орудием относительной самостоятельности японской военно-полицейской монархии.

Офицерский состав по японским установкам является «мозгом и костяком армии, источником военного духа и дисциплины». Он развивает и поддерживает самурайский дух, «проявляя высокие знания, четкое руководство и глубокую преданность императору и родине».

От солдата требуется беспрекословное подчинение, вплоть до выполнения прихотей офицера; солдат согласно императорским указам «должен с любовью воспринимать каждое слово и действие своего начальника, следуя ему, как тень за человеком, как эхо за голосом».

В реакционной обработке солдата немаловажную роль играет создание видимости «отцовских» отношений офицера к солдату: мелкая помощь в личных и домашних делах солдата, организация солдатского досуга и развлечений с целью отвлечь солдат от политики и революционных идей. Перекладывая на унтерофицеров черную работу по муштре и наказаниям солдат, офицеры оставляют, таким образом, себе большое поле для «либеральности, внимания и демократизма» по отношению к солдату.

Обстоятельствами, действующими отрицательно на боевую ценность офицерства, являются: а) скрытая рознь между низовой армейской офицерской массой и верхушкой (генералитетом) особенно ее аристократической частью, на почве резкой разницы в материальном положении и привилегий аристократии в продвижении по службе; б) неприязнь между старым офицерством времен русско-японской войны и новыми кадрами офицерства генерального штаба; в) взяточничество, карьеризм и пьянство, носящие, однако, далеко не всеобщий характер; г) недовольство материальной необеспеченностью после отставки; д) очковтирательство; е) политически оппозиционные и революционные настроения отдельный офицеров из мелкобуржуазной прослойки, близких к революционным организациям.

Кадровый унтерофицерский состав японской армии вследствие тщательного классового подбора из кулацких, зажиточных мелкобуржуазных прослоек города и деревни (около 50 %), благодаря системе сверхсрочной службы, тщательной подготовке и особому правовому положению, ставящему его высоко над солдатами, политически примыкает к офицерству, составляя как бы его низшее крыло. Политическая устойчивость кадрового унтерофицерства несомненна. На него ложится вся черная работа по обеспечению дисциплины в казарме. Требовательность унтерофицера, его отношение к солдатам, как правило, принимает неуставные формы, выливается в рукоприкладство и различные формы жестокости. Несмотря на то что командование «борется» с такой «индивидуальной репрессией», унтерофицерский террор попрежнему сохраняется в казарме, и унтерофицер в глазах солдата, как общее правило, является наиболее ненавистной фигурой казарменного режима.

Японское командование стремится привить солдату любовь к казарме; при всяком удобном случае солдату внушается, что казарма — большая военная семья, верховной главой которой является император, а его лучшими доверенными людьми — офицеры, «отцы» солдат. «Сущность жизни в казарме, — говорит японский устав внутренней службы, — заключается в воспитании повседневном быту воинского духа, в укреплении военной дисциплины и в образовании прочной, спаянной военной семьи. Казарма — дом военных людей, которые делят друг с другом все свои радости и горести, жизнь и смерть под руководством своего отца-офицера». Вся система казарменной жизни и военного воспитания направлена к привитию солдату военно-профессиональной этики, изложенной в перечне обязанностей воина («Докуха») и сводящейся к тому, чтобы быть преданным императору и любить свою родину, уважать начальника и беспрекословно верить ему, повиноваться дисциплине, быть храбрым, быть вежливым и скромным, в своей личной жизни довольствоваться малым, не любить роскоши и бодро переносить все лишения и ставить выше всего славу японской армии.

Солдату повседневно внушается, что военная служба — особая честь, что военный — лучший человек нации. «Нет цветка краше вишни и человека лучше военного» поется в японской песне. Все это имеет своей целью затемнить сознание солдата и скрыть классовый характер государства.

Последние годы отличаются ростом революционных настроений в армии. В этом росте отражается нарастание революционного движения среди рабочего класса и крестьянства. Особенно крупную роль в революционизировании армии играет безвыходное положение крестьянства (находящегося на грани нищеты и разорения), так как армия в мирное время является, по преимуществу, «крестьянской армией» (до 70 % крестьян). Положение крестьянства вызывает особое беспокойство руководящих военных кругов за политико-моральное состояние армии.

Весь военно-полицейский аппарат брошен на борьбу с революционными идеями и революционными элементами в стране; за период с 1929 по 1933 гг. в тюрьмы посажено ок. 30 000 революционеров за «опасные мысли» (в том числе ок. 3 000 коммунистов). Но движение, возглавляемое японской компартией, растет и крепнет, несмотря на дикий разгул реакции. Революционные элементы в последние годы укрепились в армии, проникнув не только в строевые части сухопутной армии, но также во флот и в военные школы. Характерно, что несмотря на все военно-полицейские меры, в дивизиях, действовавших в Маньчжурии и Китае в 1930–1933 гг., наблюдался ряд случаев отказа итти в бой, неисполнения приказов, открытого возмущения отдельных солдат и мелких частей, распространения антиимпериалистических лозунгов, создания комячеек и т. д. Хотя японское командование и расправлялось с исключительной жестокостью с «виновниками» разложения, но это не могло и не может остановить проникновения революционных настроений в армию.