Олег Рисс - Семь раз проверь... Опыт путеводителя по опечаткам и ошибкам в тексте

Неуважительно обходятся во многих изданиях с инициалами достаточно известных людей.

«Помните восторженный отзыв В.Г. Белинского о романе А. Гончарова „Обыкновенная история“?»

«Театр ставит „Электру“ — оперу композитора В.И. Танеева».

«Издательство восточной литературы в Москве выпустило в свет сборник сказок народов Востока под редакцией академика И.С. Орбели».

«На выставке экспонировано несколько изданий произведений шотландского поэта (Роберта Бернса) в переводах Я. Маршака».

Поверим, что эти искажения произошли в последний момент — при переливке строк накануне печатания. Но не снимается вина с тех, кто продолжает считать инициалы малостью, не стоящей хотя бы пылинки внимания.

«В этом здании немало экспонатов, которые называют историческими. Один из них — лабораторная печь ученого П.Н. Лебедева. Это в ней был получен первый отечественный каучук».

Знаменитого русского ученого действительно звали Петром Николаевичем. Но он был физиком и не имел никакого отношения к искусственному каучуку. Получение такового — историческая заслуга химика Лебедева, которого звали Сергеем Васильевичем.

Тонкая материя, эти инициалы! Мало того, чтобы правильно воспроизвести их в печати, нужно также обеспечить, чтобы они стояли возле фамилии именно того лица, которое имеют в виду.

Бывает, что какая-нибудь фамилия или имя повторяется в книге несколько раз на протяжении ряда страниц. Не всегда легко обеспечить единство написания и воспроизведения данной фамилии в наборе. Так, в работе одного литературоведа неоднократно упоминалась статья французского критика Андре Гиссельбрехта. При чтении корректуры автор или редактор усомнился в правильности транскрипции и в двух местах исправил: Жиссельбрехт. Но на остальных страницах Жиссельбрехт так и остался Гиссельбрехтом, пока на этот разнобой не обратили внимание в корректорской типографии.

«Четвертая полка» в нашей «ошибкотеке» отведена неприятностям с классиками. Произведения классической литературы выходят у нас такими внушительными тиражами, что с малых лет известны всем и каждому. До чего же нужно быть аккуратным и точным, когда ссылаешься на классиков! Ведь любая промашка — на виду у миллионов глаз. Но, должно быть, существует какая-то «аномалия точности», потому что сотни ошибок и опечаток допускаются как раз в ссылках на произведения классиков отечественной и мировой литературы.

«Армейский пиит мосье Трике» — написал автор статьи об «Евгении Онегине», опубликованной в ученых трудах крупного учебного заведения. Но Пушкин нигде не называет француза Трике армейским пиитом. В пятой главе романа четко сказано, что «остряк, недавно из Тамбова, в очках и рыжем парике» приехал с семьей соседнего помещика Панфила Харликова, а вовсе не с полковой музыкой, которая прибывает в следующей строфе.

Пример и того хлеще: «Одних курьеров двадцать пять тысяч, о которых восхищенно вещал когда-то Иван Андреевич (!) Хлестаков». Сразу две ошибки в одной ссылке на «Ревизора».

Легко теряются в закоулках памяти названия, казалось бы, хорошо известных произведений или фамилии их авторов. В тех же ученых записках картина В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» переименована в «Казнь петровских стрельцов», а пьесы Н. Погодина «Мой друг» и «Поэма о топоре» приписаны В. Киршону.

— Да ведь все это проще простого было проверить! — воскликнет пораженный читатель — и будет совершенно прав. Мы того же мнения.

Ознакомимся теперь с материалами следующей группы ошибок. Если ошибки против логики расположить по «степени старшинства», то начать придется с неверного употребления слов. Такие случаи принадлежат, в сущности, тоже к «замаскированным опечаткам»: слово в тексте напечатано правильно, но выражает неправильное понятие. Это весьма вредный вид ошибок, так как, по замечанию Д.И. Писарева, «неправильное употребление слов ведет за собою ошибки в области мысли и потом в практической жизни» [ 87, с. 379].

Автор романа из древнеримской жизни написал: «Дело поручалось авгурам. По небесным светилам, по положению Зодиака они предскажут исход войны в Малой Азии».

Не каждый читатель разберется, что авгурам приписаны функции... астрологов. Это те устремляли свои взоры к звездам, тогда как авгуры, по свидетельству историков, занимались гаданием по полету и пению птиц, по внутренностям животных.

Из производственного очерка: «...выйдут из цеха под медный звон литавр». Но литавры — это разновидность барабана и издают гулкий глухой звук. Видимо, автор подразумевал другой ударный инструмент, который называется тарелки.

Из статьи литературоведа: «...героя, сошедшего с воздвигнутого в его честь пьедестала». Героям ставят памятники, в их честь воздвигают монументы, а пьедестал всего лишь подножие памятника, подставка для скульптурного изображения.

Трудно ли избежать подмены одного понятия другим? Думаю, что «техника безопасности» здесь несложная: держите под рукой не только орфографический словарь, но любой толковый словарь русского языка.

Ряд грамматических предложений строится так, что в них по соседству оказываются разнородные, не сочетающиеся между собой прилагательные: «Хорошее впечатление оставляет исполнительница украинских и современных песен Юлия Пашковская».

Нелогично противопоставлять украинские песни современным. Но материалы с подобными синтаксическими конструкциями ничтоже сумняшеся сдают в набор и печатают.

Не сосчитать примеров, в которых игнорируется логическая связь между частями предложения (по типу «Шел дождь и два студента: один — в университет, другой — в галошах»).

«Инженеру Л. Ивановой было четыре года, когда отец впервые привел ее в херсонскую городскую библиотеку».

«Старинные корешки... выглядели так аппетитно, что всегда появлялось желание взять их в руки и хотя бы перелистать».

«Много еще жалоб на культуру в работе предприятий коммунального и бытового обслуживания».

Общее в трех этих примерах — неправильный ход или, вернее, скачок мысли. Люся Иванова в четыре года, разумеется, еще не была инженером. Корешки, без книги, невозможно перелистывать. Жалуются, конечно, не на культуру (сама по себе культура — явление положительное), а на то, что ее не хватает.

Венчает все эти «перлы» небрежения здравым смыслом поистине «классическое» описание в одном детективном очерке:

«На верхнем этаже, в спальне, лежала в постели мертвая миссис Фарров. Женщина еще дышала, и ее доставили в Гринвичскую больницу, где она и скончалась спустя четыре дня, так и не сказав ни слова». Как говорится, комментарии излишни!

Расходятся с правилами логического мышления и такие суждения, в которых допускаются произвольные, немотивированные преувеличения или преуменьшения (в печатных текстах их сколько угодно).