В.В. Розанов. Семейный вопрос в России. Том II

Это счастливое исключение, что ребенок попал в благоприятные обстоятельства. Не такова судьба большинства.

Не много найдется крестьян, которым питомцы нужны как сыновья или дочери. За питомцев платят, крестьяне находят плату выгодной, так как вначале выдают достаточное вознаграждение, которое уменьшается с возрастом. Зато они с питомцами ничем не связаны. Кончит он учиться, устроят его в мастерство (в ученики) чрез воспитательный дом, и, в большинстве случаев, на этом и прекращается забота крестьян о 14-летнем мальчике. Девочки, те чаще остаются в деревне до замужества, и в этом отношении счастливее мальчиков.

Я сказал уже, что крестьяне находят плату выгодной и потому очень часто встречаются люди, у которых своих трое-четверо детей, да питомцев наберут столько же. Понятно, равенства у таких крестьян между своими детьми и "шпитатами" (так их крестьяне называют) почти никогда не бывает. Они относятся гораздо хуже тех воспитателей, у которых нет своих детей. Последних очень мало, а потому можно судить, каково положение несчастных детей.

Вообще, можно сказать про крестьян, что одни относятся к питомцам порядочно, другие плоховато, а некоторые очень худо. Особенно резко выступает разница в школьном периоде.

Питомцы все обязаны учиться (это - благодеяние для них), и видим: одни одеты лучше, другие - хуже; у одних - хорошая провизия, у других, часто из более зажиточных домов, кроме ломтя очень черствого хлеба, почти никогда не увидишь ничего другого; некоторые прекрасно или хорошо учатся, другие же - плохо.

Ошибочно думать, что ход ученья зависит только от способностей и прилежания детей. Совсем нет. Многие с средними способностями учатся недурно, а другие не имеют к этому возможности, так как их заставляют веревки вить, пряжу прясть и исполнять разные домашние работы. Так, одна девочка первый месяц училась прекрасно, а потом возьмет книгу - ей говорят: "Пряди или ухаживай за ребенком". На улице в праздничные дни, иногда в дурной семье, питомцы часто слышат, как крестьяне добродушно беседуют между собою, что закон называет "шпитат" "незаконнорожденными" и "не равняет последних" с родными детьми. А ведь среди питомцев немало детей дворян по отцу и матери, немало детей чиновников, вообще людей интеллигентных разных профессий.

Очень многие, несмотря на ужасные условия, бывают честными людьми и хорошими гражданами. Попадаются хорошие мастера, учителя, фельдшера... Не всегда они довольствуются небольшим образованием, а изыскивают способы, учатся и кончают даже университеты без всякой поддержки с чьей-либо стороны. Да если подумаешь, сколько унижений и лишений приходится переносить питомцам (о которых я здесь не сообщаю) потому лишь, что закон не дает им никаких прав, то невольно возникает сомнение в справедливости осуждения и думается, что не худо бы упорядочить положение незаконнорожденных, которые находятся при родителях, и тех других, которых злая судьба отправила в воспитательный дом на попечение казны.

При средствах, затрачиваемых последнею, но при других правовых законоположениях о несчастных детях, цель этих домов - воспитание честных полезных для государства людей - скорее достигнулась бы.

Мнение и закон налагают на родителей никогда не смываемое пятно, и даже если бы деторождение было точно последствием прелюбодеяния, то и тут суд общества относится к ним слишком строго (особенно к женщине). Отец, который теперь ничего не может сделать для ребенка, не имеет никаких на него прав, и мать, поддавшаяся увлечению, которая после неоднократно раскаивалась, виноваты только перед ребенком, и потому дайте им возможность исполнить по отношению к нему свои права и обязанности. Это для хороших, честных людей будет благодеянием, а для дурных - наказанием. И пусть они несут его по заслугам. Бросать же камнем в мать, оставившую при настоящих условиях своего ребенка и которой часто есть нечего, едва ли следует.

Христос даже блудную женщину не осудил, а только сказал: "Иди и не греши". Он был прав, отпуская ей грехи, и совет мог дать - ибо как Спаситель Он безгрешен; но люди, находившиеся при этом, не посмели ни осудить, ни дать совета. И хорошо сделали, так как не найдется такого святого человека, который бы сказал себе: "Мне пороки не известны, я последних не понимаю и потому без сожаления навсегда осуждаю".

Пусть г. А-т не сокрушается, что при увеличении прав ребенка уменьшится наказание для матери и увеличится для отца: мать в настоящее время слишком сильно страдает, а отец не несет почти никаких кар.

Б-в

Москва, 24 ноября 1900 г.

Г-ну В. Розанову

М. Г.

Хотя и не имею чести знать вашего имени и отчества, а все-таки позволю обратиться к вам с маленьким письмом, не будучи, впрочем, уверен, что оно дойдет до вас.

Ряд вами написанных статей о браке, разводе и незаконных детях пытается поднять и подготовить к решению один из важнейших общечеловеческих вопросов. Дай Бог вам силы продолжать ваши труды. Вы - "рыцарь Духа", вы имеете "помазание от Святого". Благодарение Богу, что русская земля не перестает производить таких даровитых, честных и смелых людей. Множество наших православных, и очень порядочных, прожили всю жизнь, томясь в оковах неудачной брачной жизни, без всякой надежды на облегчение. Теперь, кажется, есть проблески надежды.

Смотришь на евреев и завидуешь их семейной жизни. Развод у них легкий, не знаю, правда ли, будто бы даже противный запах изо рта (постоянный) может служить поводом к разводу, - тем не менее случаи развода нечасты, и целомудрие супругов у них - факт общеизвестный. Иногда развод происходит по причине бездетности; проходит несколько лет после развода и вторичного брака, - смотришь, у того и другого есть дети, тому и другому хорошо. Брак не пугает их драконовскими законами, молодые люди не боятся вступить в него, вовремя рождаются дети, родители успевают поднять их, старых дев между ними почти нет, о мезальянсах не слыхать, детоубийство - редкость, и силу еврейства, в особенности его быструю размножаемость, надо приписать, между прочим, брачным законам его.

Что у нас, православных? Сколько прекрасных девушек, добрых, умных, с задатками материнства, сидят, заматеревают в ожидании мужа, но тщетно; целые года ждут, нервничают, природа берет свое... А что делаем мы, правоспособные? Боясь взять на себя обязанности мужа и отца - потому что не хотим знать, что в этом вся радость и благо жизни, - довольствуемся суррогатами брака, ищем в нем удовольствий без ответственности и совершаем на самом деле ужасные преступления против своего рода. "Ребенок родился - а я чем виноват? Расквитывайся, как хочешь! Я этого не хотел, это не входило в мои планы". Люди образованные, с чуткой совестью, соль земли, и те сплошь и рядом отправляют в родильные дома или в деревню своих детей, свою плоть и кровь, потому что они незаконные, плод случайной встречи; пусть кое-как на миру вырастут и пусть сидят у околицы. Папеньки их учат юношество, иногда печатают трактаты. Даже "бородачи" наши (как называл черное духовенство Петр), которые держат в своих руках суд над супругами и только отягчают для нас ярмо брачных законов, и те, если по правде сказать, оставляют, в бытность студенчества, в монастырских слободках своих детей, и грязь от карет их брызжет на собственных малюток с сумками чрез плечо, с нищенскими сумками. А если кто из совестливых людей решится на виду у всех, прямо, или с некоторыми обходами, взять свое детище и по-человечески вести его и воспитывать, как другие добрые люди воспитывают, - сколько над ним насмешек, глумления, какой благоприятный случай для шантажа, в особенности по отношению к женщине! Особенно грубо и жестоко это проделывается в провинции. По-видимому, и "бородачи" в глубине своей души не считают таких детей угодными Богу, по крайней мере одинаковыми с законными; помню, один из них, впрочем добрый человек, говорил, что "дети освящаются таинством брака и этим благословляются церковью". Предполагается, что дети натуральные не имеют этого благословения.