Пессель М. Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

В Заскаре примерно каждая десятая семья полиандрическая. Во многих семьях имеется один женатый сын и несколько холостых — монахов. Младшие отпрыски могут также найти девушку, у которой нет старшего брата, и, женившись на ней, стать главой семьи.

Гималайский феодализм коренным образом отличается от европейского и даже современного тибетского. Крестьянин не раб, чьим имуществом и жизнью безраздельно распоряжается хозяин. Прежде всего он независимый землевладелец, который пользуется своей землей без каких-либо ограничений. Ограничение одно — он не может продать свою землю. Отказавшись считать землю в качестве богатства как такового, тибетцы избежали множества ловушек, которые привели бы к обеднению из-за дробления земельных наделов, спекуляции землей и тирании землевладельцев, скупающих чужие наделы.

Но у Заскара есть свои нелегкие проблемы. Этот засушливый край отличается редкой негостеприимностью, суровым климатом, малоплодородными почвами. Без всякого сомнения, большим завоеванием жителей Заскара является освоение самых непригодных для жизни земель, умение выжить и приспособиться к весьма неблагоприятным климатическим и топографическим условиям. Заскарцам удалось выжить в районе, где почти не растут деревья и могут существовать лишь самые выносливые животные. Здесь царит столь же суровый климат, как и в Арктике. Здесь не хватает кислорода и исключительно высок уровень ультрафиолетового излучения, и этим гималайский край резко отличается от других районов планеты. Арктическая высокогорная пустыня — вот что такое Заскар. Умение приспособиться к таким условиям жизни и создать жизнеспособное общество [129] свидетельствует о незаурядной силе воли обитателей страны.

Чуть ли не каждый заскарец, с которым я сталкивался, обладал хорошей смекалкой и умом. Нордруп с его живым умом и фантазиями, Лобсанг, человек тонкий и деликатный, Наванг с его веселыми и точными комментариями, князь Зангла, скромный эрудит и подлинный гуманист... А ведь мое путешествие только началось.

У меня сложился следующий план: посетить монастырь Тхонде, «столицу» княжества, затем отправиться по деревням и монастырям центрального Заскара, оставив «на закуску» отдаленные изолированные поселения Лунака, провинции «черных демонов».

Мне было грустно расставаться с князем Сонамом Намгьялом... Он пришел, чтобы посмотреть, как на крохотного ослика грузят мешки. Сердобольные души из Общества защиты животных подняли бы скандал, увидев, как бедный ослик становится почти невидимым под грузом, который впору было нести двум лошадям. Хорошо, что Лобсанг и Наванг часть вещей решили нести на себе.

Ослик нетвердым шагом пустился в путь. Я обернулся и послал прощальный привет обитателям дворца и крестьянам Зангла. С болью в душе я покидал это крохотное княжество, затерянное среди просторов Гималаев.

Итак, в Падам, в резиденцию князя Заскара. Было приятно снова оказаться в пути. Шагая по тропе вслед за Лобсангом и Навангом, я чувствовал себя более уверенно. Снова миновали горячий источник и мост, которым я мог спокойно любоваться, зная, что моя нога больше не ступит на него... Затем приблизились к Зозару, одной из четырех деревень, находившихся под юрисдикцией князя Зангла, с которым я только что расстался. Пересекли небольшую пустынную равнину, лежащую между рекой и высокими горами, перекрывавшими горизонт на востоке. Рядом с узкой каменистой тропой иногда торчали чхортены. В одном месте река вышла из берегов и затопила равнину. Тропа оказалась под водой, и мы двинулись по крутому склону останца, заваленному камнями. Ведомый двумя моими спутниками, ослик мужественно шагал вперед. Выглядела наша троица живописно — Наванг в роскошном красном платье, Лобсанг в платье того же цвета, но уже давно потерявшем свой блеск, затем миниатюрный ослик, которого он вел на поводу, и, наконец, выступал я в бесформенной шляпе цвета хаки и с лицом, на которое был наложен толстый слой противосолнечного крема.

И в пути я продолжал беседу с Лобсангом. Жалко, что не мог записать наши разговоры. Именно такие разговоры отражают суть повседневной жизни, и очень жаль, что в исторических книгах много фактов и дат, но нет самых банальных бесед. Меня всегда влекло к рассказам о давних временах. Достойно [130] сожаления, что никто и никогда не описал простых людей далекого прошлого. А потому мы и думаем, что люди средневековья использовали в обыденной речи столь глупый и высокопарный жаргон, который нам преподносит кино: «О благородный сир, примите заранее мою бесконечную благодарность и укажите дорогу, ведущую к постоялому двору мессира Жеана» и тому подобное... А ведь во времена средневековья говорили так же просто, как и сейчас. Меня поражало, насколько «современны» мои беседы с заскарцами, хотя многие аспекты их жизни выглядят анахронизмом. Человеческий дух не претерпел особых изменений за долгие века, нас терзают одни и те же желания, нам свойственны те же слабости и амбиции, которые, как известно, можно выразить без высокопарных фраз.

Я расспрашивал Лобсанга о князе Заскара, с которым мне предстояло встретиться.

— Ну что ж... сказать особо нечего, но он не так хорош, как Сонам Намгьял.

— Он действительно по праву носит титул князя Заскара?

— Конечно! Но его любят меньше, чем князя Зангла.

Мы беседовали, ступая по невероятно беспредельной и величественной местности с ее океаном далеких вершин и близкими обнаженными долинами, в тени обрывистых склонов, окрашенных в разные цвета содержащимися в них минералами.

Пришли в деревню Зозар к полудню. Дома жались друг к другу, образуя некое подобие крепости. Деревня напоминала укрепленные поселения верхней долины Кали-Гандака в Непале, лежащей вдоль соляного пути, ведущего в Мустанг. Эта деревня на крайнем юге территории Зангла представляла собой некогда как бы форпост на пути завоевателей.

Я прошел через арку, сооруженную на фасаде одного из домов, и оказался в обширном закрытом дворе, где несколько молодых людей, увидев меня, высунули языки от смущения при виде чужестранца-визитера. Кроме свода в форме чхортена, ничего примечательного в этой части деревни не было. Я вышел со двора и направился к другой группе домов, где небольшая изгородь окружала рощицу тополей.

К нам приблизились несколько крестьян.

— Можно пройти за ограду и отдохнуть в тени деревьев? — спросил я.

— Да, — ответил один мальчуган, сын владельца тополей. Я перебрался через стену и растянулся в тени. До моих ушей доносилось журчание воды из небольшого оросительного канала. Без воды деревьям не выжить на этой сухой земле. Лобсанг с Навангом разгрузили ослика, а я отдыхал под взглядами двух десятков зевак, следящих поверх стены за каждым моим жестом, как бы пытаясь убедиться, что я отношусь к роду человеческому. Я быстро понял, что у них шутливое настроение — слышались реплики по поводу моей одежды, носа, лысого черепа. Я решил заговорить. [131]