Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Всегда лучше высказываться прямо, что думаешь, и не заботиться о множестве доказательств: сколько мы их ни приведем, они будут лишь вариациями наших мнений, а противники не слушают ни мнений, ни доказательств.

Гипотезы – это колыбельные, которыми учитель убаюкивает учеников.

Гипотезы – это леса, которые возводят перед зданием и сносят, когда здание готово.

Говорят, истина лежит между двумя противоположными мнениями. Неверно! Между ними лежит проблема.

Говорят, что числа правят миром. Нет, они только показывают, как правят миром.

Гораздо легче найти ошибку, чем истину.

Дилетанты, сделав все, что в их силах, обыкновенно говорят себе в оправдание, что работа еще не готова.

Если бы дети росли в соответствии с нашими ожиданиями, у нас вырастали бы только гении.

Если бы можно было отменить смерть, мы бы не имели ничего против; а вот отменить смертную казнь будет трудно. Если это случится, нам придется от случая к случаю ее восстанавливать.

Есть книги, из которых можно узнать обо всем, и ничего не понять.

Есть люди, которые никогда не ошибаются, потому что не хотят делать.

Знаешь, собственно, только тогда, когда знаешь мало; с знанием растет сомнение.

К назойливости юных дилетантов следует относиться снисходительно, в зрелом возрасте они станут подлинными почитателями искусства и его мастеров.

Каждый слышит лишь то, что понимает.

Каждый человек от скудости ума старается воспитать другого по собственному подобию.

Каким образом человек может познать самого себя? Для этого он должен не созерцать, а действовать. Попробуй исполнить свой долг, и ты увидишь сразу, чего ты стоишь.

Кто достиг высот образования, должен заранее предположить, что большинство будет против него.

Кто не знает чужих языков, не знает ничего о своем.

Кто неправильно застегнул первую пуговицу, уже не застегнется как следует.

Кто чувствует собственную привлекательность, тот и становится привлекательным.

Лирика должна быть в частностях немного простовата.

Любое решение проблемы порождает новую проблему.

Математики как французы: все, что вы им говорите, они переводят на свой язык, и это тотчас же становится чем-то совершенно иным.

Молодость – болезнь, которая быстро проходит.

Мы, в сущности, учимся у тех книг, о которых не в состоянии судить. Автору книги, о которой мы можем судить, следовало бы учиться у нас.

Нас манит высота, но не ступени к ней; обратя взор на вершину, мы предпочитаем идти равниной.

Наши противники опровергают нас по-своему: повторяют свое мнение и не обращают внимания на наше.

Не может быть ни патриотического искусства, ни патриотической науки.

Некоторые книги, по-видимому, написаны не для того, чтобы из них чему-нибудь научались, а чтобы пустить по свету молву, что и автор кое-чему научился.

Некоторые поэты похожи на медведей, которые всегда сосут собственную лапу.

Ненависть пристрастна, но любовь еще пристрастнее.

Нет ничего отвратительнее большинства.

Нет ничего страшнее, чем деятельное невежество.

Никогда не следует поверять женщине восторг, внушенный другой женщиной: они слишком хорошо знают друг друга, чтобы считать хоть одну достойной такого исключительного поклонения.

Никто, кроме художника, не может споспешествовать искусству. Меценаты поощряют художника, это справедливо и хорошо; но этим не всегда поощряется искусство.

Переводчик напоминает сводню, которая, расхваливая достоинства прикрытой вуалью красавицы, вызывает непреоборимое желание познакомиться с оригиналом.

Править легко, управлять трудно.

Публика любит, чтобы с нею обходились, как с женщинами, которым говоришь лишь то, что им приятно слышать.

Стать старым – значит уже пуститься в новое предприятие; все обстоятельства изменяются, и необходимо или совершенно прекратить свою деятельность, или осознанно и намеренно взять на себя новую роль.

Суеверия – это поэзия жизни.

Сумма долга супругов друг перед другом не поддается расчету. Этот долг бесконечно велик и может быть выплачен только в вечности.

Счастливый не верит в чудеса.

Теперь ничему нельзя научиться на всю жизнь. Приходится переучиваться каждые пять лет, если мы не хотим вовсе отстать от моды. (Сказано в 1809 г.)

Тот, кто, осознав, объявляет себя ограниченным, ближе всего к совершенству.

У слабых людей часто бывают революционные убеждения; они думают, что им было бы хорошо, если бы ими не управляли, и не сознают, что они не в силах управлять ни другими, ни собой.

У того, кто решит изучить все законы, не останется времени их нарушать.

Человек должен непоколебимо верить, что непостижимое постижимо, иначе он ничего не сможет исследовать.

Что установлено людьми, то годится не всегда, так как может быть и правым и неправым; а что устанавливают боги, то всегда уместно, и правое и неправое.

Юмор – один из первоэлементов гения, но как только он начинает первенствовать – лишь суррогат последнего; он сопутствует упадочному искусству, разрушает и в конце концов уничтожает его.

Я могу обещать быть искренним, но не могу обещать быть беспристрастным.

Ясность – это правильное распределение света и теней.

Безгрешный: лишенный возможности грешить.

В вашем труде много хорошего и оригинального, но то, что в нем хорошо, не оригинально, а то, что оригинально, – нехорошо.

Вино плохо еще и тем, что заставляет нас принимать слова за мысли.

Воспоминания и предвидения заполняют почти все настоящее время.

Вся жизнь есть не что иное, как средство не думать о смерти.

Всякие перемены связаны с неудобствами, даже если это перемены к лучшему.

Гордость тем, что им доверен секрет, заставила многих выдать его.