Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Наше суждение о других не так изменчиво, как о самих себе.

Наши поступки менее добры и менее порочны, чем наши желания.

Нашу снисходительность мы приберегаем для праведников.

Неглупые дурнушки часто злы: их гложет досада на свое безобразие, ибо они видят, что красота восполняет любой недостаток.

Нелегко ценить человека так, как ему хочется.

Немного здравого смысла – и от глубокомыслия ничего не останется.

Необходимость избавляет нас от трудностей выбора.

Несправедливо требовать от людей, чтобы из уважения к нашим советам они делали то, чего никогда не стали бы делать ради самих себя.

Нет искуса тяжелее для целомудрия, нежели одиночество.

Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее.

Нет правил более изменчивых, нежели правила, внушенные совестью.

Нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины.

Неустанная деятельность скорее приведет к богатству, нежели осмотрительность.

О людях следует судить не по тому, чего они не знают, а по тому, что знают – и насколько глубоко.

Отчаянье обманывает чаще, нежели надежда.

Подданные льстят государям куда как с большим пылом, чем те эту лесть выслушивают. Жажда что-то добыть всегда острее, чем наслаждение уже добытым.

Пожалуй, на свете не существовало писателя, довольного веком, в котором ему привелось жить.

Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем самые высокие добродетели.

Привычка – все, даже в любви.

Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы.

Расположения сильных мира сего скорее добьется тот, кто помогает им пустить по ветру их добро, нежели тот, кто пытается научить, как его приумножить.

Редкий человек способен, не дрогнув, стерпеть правду или сказать ее в глаза.

Самыми лучшими министрами были те люди, которые волею судеб дальше всего стояли от министерств.

Светские люди не говорят о таких мелочах, о каких судачит народ, но и народ не интересуется таким вздором, каким заняты светские люди.

Совесть умирающих клевещет на всю прожитую ими жизнь.

Советы старых людей – как зимнее солнце: светят, да не греют.

Сознание своей силы умножает ее.

Солдаты потому полны такой вражды к народу, на чьей земле воюют, что им нельзя грабить в свое удовольствие и что мародеров наказывают: люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло.

Стоит нам почувствовать, что человеку не за что нас уважать, – и мы начинаем почти что ненавидеть его.

Страх перед людьми – вот источник любви к законам.

Тверже всего мы знаем то, чего не заучиваем.

Терпение есть искусство питать надежду.

Торгуя честью, не разбогатеешь.

Тот, кто требует платы за свою честность, чаще всего продает свою честь.

У завзятых остряков есть постоянное место в хорошем обществе – и всегда последнее.

Хорошая кухня – вот что крепче всего связывает между собой людей «хорошего тона».

Хороших желудков куда меньше, нежели хорошей пищи.

Человек, от которого никому нет проку, поневоле честен.

Чем бесспорнее изречение, тем больше опасность, что оно станет общим местом.

Чужое остроумие быстро прискучивает.

Атеизм – порок некоторых умных людей, суеверие – порок глупцов.

Библиотека, вверенная невежде, все равно что гарем под управлением евнуха.

Бог вовсе не должен страдать из-за тупости своего священника.

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

Боюсь, что земной шар – желтый дом Вселенной.

Брак – единственное опасное приключение, доступное даже трусам.

Ваши уши слишком целомудренны, а ваши нравы слишком развращены.

Вера – это триумф богословия над человеческой слабостью.

Верить в Бога невозможно, не верить в него – абсурдно. (Видоизмененный Вольтер.)

Власть чисел тем могущественнее, чем меньше в них разбираются.

Врач – это человек, пичкающий лекарствами, в которых он мало что понимает, организм, в котором он ничего не понимает.

Все главнейшие иностранные языки можно выучить за шесть лет, но для изучения своего недостаточно целой жизни.

Все рассуждения мужчин не стоят одного чувства женщины.

Генерал, одержавший победу, в глазах публики не совершал вовсе ошибок, так же как разбитый генерал всегда не прав, как бы ни был уместен его образ действий.

География – единственное искусство, в котором последние творения всегда самые лучшие.

Глаза читателя более строгие судьи, чем уши слушателя.

Горе тем, кто переводит буквально и, передавая каждое слово, обескровливает смысл. Именно здесь можно сказать, что буква убивает, а дух животворит.

Государственного мужа создает характер, а вовсе не исключительная проницательность.

Государственное образование, называвшееся Священной Римской империей, не было ни священным, ни римским, ни империей.

Девушки быстрее учатся чувствовать, чем юноши мыслить.

Для большинства людей исправиться – значит поменять свои недостатки.

Доверить другому чужую тайну – предательство, доверить свою – глупость.

Догмат бессмертия души есть самая утешительная и в то же время наиболее устрашающая идея из всех, которые человеческий дух мог воспринять.

Договаривать все до конца – верный способ наскучить.

Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину, чтобы мир стал таким, каков есть.

Если Бог сотворил человека по своему образу и подобию, то человек отплатил ему тем же.

Если Бога нет в нас, то его нет нигде.

Если бы в Англии была только одна религия, следовало бы опасаться ее деспотизма; если бы их было две, представители каждой перерезали бы друг другу горло; но их там тридцать, а потому они живут в благодатном мире.