Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Пример чистоты нравов Александра Великого куда реже склоняет людей к воздержанности, нежели пример его пьянства – к распущенности. Совсем не зазорно быть менее добродетельным, чем он, и простительно быть столь же порочным. Нам мнится, не такие уж мы обычные распутники, если те же пороки были свойственны и великим людям.

Пусть человеку нет никакой выгоды лгать – это еще не значит, что он говорит правду: лгут просто во имя лжи.

С помощью пространства Вселенная охватывает и поглощает меня, а вот с помощью мысли я охватываю Вселенную.

Судить о добродетели человека следует не по его порывам, а по его каждодневным делам.

Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.

Ум сугубо математический будет правильно работать, только если ему заранее известны все определения и начала, в противном случае он сбивается с толку и становится невыносимым, ибо правильно работает лишь на основе четко сформулированных начал.

Человек – всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он – тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо он сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает.

Человек не ангел и не животное, и несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное.

Человек творит зло с особенным размахом и удовольствием, когда уверен, что поступает согласно велению совести.

Чем умнее человек, тем больше своеобычности он находит во всяком, с кем сообщается. Для человека заурядного все люди на одно лицо.

Что более сложно – возникнуть или воскреснуть, обрести бытие тому, кого никогда не было, или тому, кто уже был? Разве не сложнее родиться, чем возродиться?

Это письмо так длинно, потому что у меня не было времени написать его короче.

В признании ошибок больше величия, чем в несовершении их.

Великие дела, пока они не совершены, всегда кажутся бесполезными тем, кто не способен на великие дела.

Все, что заставляет верить в силу, увеличивает ее.

Дар очернения много полезнее дара убеждения; инсинуации слушает каждый, а убедить кого-либо трудно.

Для министра опаснее сказать глупость, нежели сделать.

Из всех страстей страх наиболее пагубен для рассудка.

Кромвель говорил, что дальше всех пойдет тот, кто не знает, куда он идет.

Люди отказываются верить, что другие могут сделать то, чего они сами не могут сделать.

На службе у государей возможность творить добро почти столь же опасна, как и желание причинять зло.

Недалеких людей больше всего убеждает то, чего они не понимают.

Неизбежное никогда не бывает смешным.

Нужно часто менять свое мнение, чтобы сохранять верность своей партии.

Опыт нас учит, что не все невероятное неправдоподобно.

Пороки архиепископа вполне могут быть добродетелями главы партии.

Самых недоверчивых чаще всего одурачивают.

Совестливость и величие всегда были несочетаемы.

Те, кто стоит во главе больших дел, встречают не меньше препятствий в собственной партии, чем со стороны своих противников.

Человек, который не доверяет себе, не доверяет по-настоящему никому.

Взрослея, мы становимся серьезнее, и это, позволю себе заметить, первый шаг к тому, чтобы поглупеть.

Если это не полная чушь, этого нельзя положить на музыку.

Женщины, счастливые в первом браке, чаще решаются на второй.

Когда душа видит сны, она – театр, актеры и аудитория.

Люди набожные воздерживаются от неблаговидных поступков из страха; люди чести – из презрения к такого рода поступкам.

Мужчины, которые относятся к женщинам с наибольшим почтением, редко пользуются у них наибольшим успехом.

Мы постоянно делаем что-то для потомства, а я хотел бы, чтобы потомство что-нибудь сделало для нас.

Поэзия опер обыкновенно настолько же плоха, насколько хороша их музыка.

Трус – это человек, который в минуту опасности думает ногами.

Человек – наиболее склонное к веселости из творений Всевышнего; все, что ниже, и все, что выше его, серьезно.

Абстрактная свобода, как и другие абстракции, не существует.

Будем патриотами, однако не забывая, что мы еще и джентльмены.

Быть интересным – первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит лишь тем писателям, которые уже прославились.

Вводить нововведения – не значит реформировать.

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по-старому.

Для заурядных умов единственным надежным критерием мудрости служит успех.

Для религии нет ничего губительнее безразличия.

Для торжества зла достаточно, чтобы хорошие люди ничего не делали. (Приписывается.)

Если богатство – это власть, всякая власть так или иначе непременно приберет богатство к рукам.

История – это союз между умершими, живыми и еще не родившимися.

Они защищают свои ошибки, словно свое родовое имущество.

Старые религии – это выгоревшие вулканы.

Суеверие – религия слабых умов.

Существует предел, после которого терпение и терпимость перестают быть добродетелью.

Там, где начинается тайна, кончается правосудие.

Тирания многих – умноженная тирания.

Человек по своей природе религиозное существо.

Чем больше власть, тем больше опасность злоупотребления ею.

Чтобы обладать свободой, необходимо ее ограничивать.