Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.

Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.

Слабохарактерность еще дальше от добродетели, чем порок.

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.

Старость – вот преисподняя для женщин.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.

Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю свою жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.

Только зная наперед нашу судьбу, мы могли бы наперед поручиться за свое поведение.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Тот, кто излечивается от любви первым, – всегда излечивается полнее.

Тот, кто просит совет, делает вид, что относится к мнению своего друга с почтительным вниманием, хотя в действительности ему нужно лишь, чтобы кто-то одобрил его поступки и взял на себя ответственность за них.

Труднее хранить верность той женщине, которая дарит счастье, нежели той, которая причиняет мучения.

У большинства людей любовь к справедливости – это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Уклонение от похвалы – это просьба повторить ее.

Ум всегда в дураках у сердца.

Умеренность в жизни похожа на воздержание в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.

Физический труд позволяет забыть о нравственных страданиях; поэтому бедняки – счастливые люди.

Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.

Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.

Человек никогда не бывает так несчастлив, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Человеку легче казаться достойным той должности, которую он не занимает, нежели той, в которой он состоит.

Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.

Чем сильнее мы любим женщину, тем больше склонны ее ненавидеть.

Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается.

Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.

Чтобы упрочить свое положение в свете, люди старательно делают вид, что оно уже упрочено.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Все женщины жадны. Но тщеславие сплошь и рядом побеждает в них скупость.

Для женщины благородного воспитания добродетели не заслуга, а просто привычка.

Для тех женщин, которых робость и скрытность делают несчастными, самое большое удовольствие – это грешить с людьми, которые сами же могут потом отпускать им грехи.

Если та, которая вас полюбила, как две капли воды похожа на вас и хочет всего того, что хотите вы, в действительности вы будете любить не ее, а себя.

Женщины настолько тщеславны, что удовлетвориться одним мужчиной они никогда не могут. Мне доводилось слышать, что даже самые скромные из них охотно соглашаются иметь троих: одного для почета, другого для богатства и третьего для наслаждения. Причем каждый из троих думает, что его любят больше всех. В действительности же двое первых всегда служат третьему.

Исправлять мужчин должны мужчины, а женщин – женщины. Если женщины примутся исправлять мужчин, им помешает жалость; мужчинам же, взявшимся за исправление женщин, – их жестокость.

Легче расторгнуть сотню браков, чем разлучить одного священника с его служанкой.

Любовь способна обманывать даже обманщиков.

Мужчине так же трудно скрывать свое счастье, как его добиваться, ибо как ни один охотник не откажет себе в удовольствии, завидев добычу, трубить в рог, так нет и такого любовника, которому бы не хотелось похвастаться своей победой.

Самые жадные ростовщики воздвигают самые красивые и роскошные часовни в надежде умилостивить Бога десятью тысячами дукатов, истраченных на постройку этих зданий, и расплатиться с ним за те сто тысяч, которые они награбили. Как будто Господь не умеет считать!

Скандал иногда бывает хуже самого греха.

Там, где недостает добродетели, иногда не обойтись без лицемерия, как мы иной раз прибегаем к каблукам, чтобы никто не заметил, что мы малы ростом.

Тот, кто говорит, что подозрение – это та же любовь, ошибается, ибо, хоть оно и рождается из любви, как зола из огня, оно, подобно золе же, тушит этот огонь.

Трудно раскаиваться в приятных забавах.

Уж лучше любить одну женщину как женщину, чем поклоняться нескольким как иконам.

Большая разница – не хотеть или не уметь согрешить.

В начале всякой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом – незнание.

Даже на самом высоком из земных престолов сидим мы на своем заду.

За свою жизнь я неоднократно видел, как рождались чудеса. Те, кто первыми прослышали о некоем удивительном явлении и начинают повсюду трезвонить о нем, отлично чувствуют, встречая недоверие, где в их утверждениях слабое место, и всячески стараются заделать прореху, приводя ложные свидетельства. Спервоначалу личное заблуждение становится общим, а затем уже общее заблуждение становится личным. Вот и растет эта постройка, к которой каждый прикладывает свою руку так, что самый дальний свидетель оказывается осведомленным лучше, чем непосредственный, а последний человек, узнавший о нем, – гораздо более убежденным, чем первый.