Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Ни один поэт не интерпретирует природу так свободно, как правовед интерпретирует право.

«Служить» – девиз тех, кто любит командовать.

Смерть – старуха настолько древняя, что говорит по-латыни.

Это свобода, это равенство и братство, – словом, это война!

Профессионалом называют спортсмена, который не имеет профессии и вынужден зарабатывать на жизнь при помощи спорта.

Спорт – единственный способ сохранить в человеке качества первобытного человека.

Спортсмен-профессионал – публичная девка, от которой требуют честного поведения.

Спортсмен-профессионал – это человек, который согласен состариться и выйти в отставку в возрасте тридцати лет.

Чудо – это когда Бог побивает собственные рекорды.

Все люди рождаются свободными и равными в правах, но некоторые потом женятся.

Всякая душа есть маленькое тайное общество.

Гораздо легче обманывать других, чем не обманывать себя самого.

Женщина выходит замуж за поэта, но, став его женой, она прежде всего замечает, что он забывает спускать воду в туалете.

Кощунство – единственный способ для неверующих оставаться религиозными людьми.

Неверно, будто нам не хватает дружбы и доброты; это дружбе и доброте не хватает нас.

Поскольку нет ничего дороже времени, всего благороднее тратить его не считая.

Придет день, когда нам будет недоставать одной-единственной вещи, и это не будет объект наших желаний, а сами желания.

Р. спрашивает меня, что я имею против него. Я не могу простить ему откровенных признаний, которые я ему сделал.

Чтобы вынести историю собственной жизни, каждый добавляет к ней немножко легенд.

Афоризм, которой нравится в профиль, не следует разглядывать анфас.

Б. и В. – беседа двух каталогов; один в другом переворачивал карточки.

Беспощадность в избавлении от сомнений или способность не замечать их – называют силой воли.

Бога ради, не пишите такой чепухи, иначе я возомню себя гением!

Богатство ассоциаций не всегда свидетельствует о богатстве воображения.

Бывают колченогие столы, под которые подкладывают Библию – чтоб не шатались.

Внезапная любовь иногда бывает необходима, чтобы объяснить себе хаос и изменить уравнение жизни.

Вот бы установить день выслушивания чужих аргументов!

Все времена – переломные.

Вы еще не умерли, чтобы говорить о вас только хорошее.

Вы хотите быть честным по отношению к жизни? Но жизнь такая свинья, она все равно вас надует.

Где двое мирятся, третий оказывается в дураках.

Господь сотворил мир и сбежал.

Государство получило технические возможности, до которых оно не доросло ни нравственно, ни интеллектуально, – и экспериментирует с ними, как режиссеры на заре немого кино.

Действуя инкогнито, Господь не затыкает рты своим жертвам – им позволено обманываться и роптать.

До чего же просто плодить афоризмы, выворачивая наизнанку ходячие фразы и поговорки.

Добрые христиане воображают себе, будто Господь Бог имеет самую внушительную картотеку.

Дон Жуан своих любовниц взвешивал и записывал номера их туфелек.

Ее имитация любви стоит больше, чем непритворная любовь многих женщин.

Если в жизни перед нами оказываются два выхода, пусть даже друг другу противоречащие, то мы выбираем один из них – и, по мере возможности, также другой.

Если в споре вы убедили противника, под конец он непременно заявит: «В сущности, мы оба говорили одно и то же».

Если Гамлет и Дон Кихот остались в человеческой памяти как типы, то уж наверное не как типические характеры – скорее как типические вопросы или, еще точнее, типичный человеческий жест при столкновении с этим вопросом, типичная позиция человека перед лицом мироздания.

Если кто-нибудь от кого-нибудь (от человека, учреждения, правительства) получил взятку, тепленькое местечко или другое даяние, то он благодарен давшему не только по соглашению, из лояльности или из вежливости, но даже идейно, по убеждению, – за что уже не заплачено.

Если тысяча людей говорят одно и то же, то это либо глас Божий, либо колоссальная глупость.

Женщины и государственные мужи любят ставить нас перед свершившимся фактом, – часто по глупости, еще чаще из хитрости.

Жить – значит только приготовляться к жизни. Мы умираем как раз тогда, когда могли бы начать жить по-настоящему. Но Высший Судия говорит: «Дудки! Это-то и была жизнь».

Забравшись на крышу, не отбрасывай лестницу.

Зло, как правило, мстит за себя, но добро не обязательно вознаграждается. Зло гораздо последовательнее.

И в стиле встречаются четырехконечные листики клевера – их я предпочитаю цветочкам.

«И ты, Брут, против меня?» – сказал умирающий лев ослу, которой его лягнул. Услышав это, осел чмокнул и побежал к знакомым хвастаться.

Идеалы служат для шантажа. И благодаря шантажу живут.

Излюбленные мотивы поэта, вопреки домыслам биографов, часто никак не связаны с его личной жизнью, а возникают из случайных ассоциаций и совпадений, которые потом упорно приходят на память. Но никто не желает верить в случайность; в этом отношении даже Фрейд – гегельянец.

К развлекательной литературе относятся примерно так же, как к проституции: осуждают, но пользуются.

Каждый человек – исключение.

Календарь консерваторов никогда не показывает времени сбора плодов, а всякая революция представляется им кесаревым сечением.

Когда у нас говорят: «Икс талантлив», то невольно представляют себе также определенную меру глупости, которую позволено иметь Иксу.

Когда-то я страшно завидовал людям, не отвечавшим на мои письма: я считал их существами высшей породы.

Критик – не дополнение к художнику, как вогнутость к выпуклости, но соперник.