Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года. Фрагмент.

Тем более странными кажутся сегодня высказывания некоторых искусствоведов и критиков, которые приписывали Репину аполитичность.

Достаточно ознакомиться с письмами Репина, чтобы убедиться в обратном.

Художник, несмотря на кажущуюся доброту и мягкость, иногда проявлял стальную волю и твердость характера.

Такова была отповедь Третьякову на попытку заказать ему портрет махрового реакционера Каткова.

«Какой же смысл, — пишет Репин, — поместить тут же портрет ретрограда, столь долго и с таким неукоснительным постоянством и наглою откровенностью набрасывающегося на всякую светлую мысль, клеймящего позором всякое свободное слово? Притворяясь верным холопом, он льстил нелепым наклонностям властей… имея в виду только свою наживу. Этим торгашам собственной душой все равно. Неужели этих людей ставить наряду с Толстым, Некрасовым, Достоевским, Шевченко, Тургеневым и другими? Нет, удержитесь, ради бога».

Репин не только высказывал свое мнение в разговорах и письмах, излагая свое резкое отношение к самодержавию. В самую тяжкую пору реакции художник выставляет одну за другой такие, ставшие впоследствии хрестоматийными картины, как «Не ждали» (1884–1888) и «Иван Грозный..(1885).

Озлобление реакционных кругов великолепно ощущается в послании Победоносцева к царю:

«Стали присылать мне с разных концов письма с указанием на то, что на передвижной выставке выставлена картина, оскорбляющая у многих нравственное чувство. Иван Грозный с убитым сыном. Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения… Удивительное ныне художество: без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения. Прежние картины того же художника Репина отличались этой наклонностью и были противны. Трудно понять, какой мыслью задается художник, рассказывая во всей реальности именно такие моменты. И к чему тут Иван Грозный? Кроме тенденции известного рода, не приберешь другого мотива. Нельзя назвать картину исторической, так как этот момент и всей своей обстановкой чисто фантастический…»

Судьба картины «Иван Грозный. драматична.

Ее снимают с экспозиций и вновь выставляют.

Арест пропагандиста.

И вдруг фанатик и изувер Балашов бросается с ножом на холст и наносит картине три раны.

Сам Репин так рассказывает об этом происшествии:

«Это событие произошло в дни празднования трехсотлетия дома Романовых. В это время была монархическая ситуация, а картина направлена была против монархизма. На нее и ополчились. Результатом всего этого было то, что Балашов разрезал картину с целью выслужиться. Мне потом предлагали съездить в больницу посмотреть Балашова, но это было неприятно, и я отказался».

Искусство Репина как наиболее яркий образец реализма и русской классики попало под обстрел сторонников модернизма.

Вот что записано со слов Репина об одном из диспутов, куда приехал сам художник: «Поэт Макс Волошин читал лекцию в Политехническом музее. Я пришел на эту лекцию. Волошин ругал мою картину и, говоря о разрезе, сказал:

«Как жалко, что эту картину совсем не изрезали».

Лекция была очень грубая. Я попросил слова…

Я сказал, что меня удивляет, как такой образованный человек, как Волошин, может говорить такие грубые и глупые слова.

Моя картина «Иван Грозный убивает своего сына» изображает момент русской истории.

Я здесь выступил как летописец по мере сил своих. Полагаю, что меня надо не ругать, а благодарить, я кончил.

На экране появился мой портрет, по-видимому, приготовленный Волошиным с целью меня дискредитировать, но зал задрожал от грома аплодисментов».

«Арест пропагандиста».

«Личные мои отношения с Ильей Ефимовичем были дружеские. Работая заведующей техникой Петербургского комитета партии, я не раз обращалась к Репину за материальной помощью. В число моих обязанностей входили и финансы. Деньги были нужны для так называемого политического Красного Креста, то есть для оказания помощи политическим заключенным или ссыльным. Никогда Илья Ефимович не отказывал мне.

В бытность его уже академиком я пользовалась его мастерской в Академии художеств на Васильевском острове как явкой, то есть квартирой, куда в определенный день и час могли прийти ко мне по своим делам товарищи, нуждающиеся в чем-либо по части Петербургского комитета партии.

Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Фрагмент.

Эти слова, написанные большевичкой Е. Д. Стасовой, окончательно разрушают легенду о мнимой аполитичности Репина.

Художник выставляет в 1891 году свою картину «Арест пропагандиста». Простое слово «выставляет» не очень правильно отражает суть дела.

Картину не хотели разрешать к показу. Дело дошло до царя.

Репин вспоминает, что устроители выставки пригласили царя осмотреть экспозицию накануне вернисажа:

«Александр III все рассмотрел».

Репин пишет дальше:

«Даже «Арест пропагандиста» вытащили ему, и тот рассматривал и хвалил исполнение, хотя ему показалось странным, почему это я писал это так тонко и старательно».

Репин недвусмысленно говорил:

«Невозможно, чтобы европейски образованный человек искренне стоял за нелепое, потерявшее всякий смысл в нашей сложной жизни самодержавие, этот допотопный способ правления годится только еще для диких племен, неспособных к культуре».

Наконец выставка открыта.

Автор картины с удовольствием резюмирует:

«Моя выставка здесь делает большое оживление. Народу ходит много. Залы светлые, высокие, погода чудная, солнечная. Много студенчества, курсисток и даже ремесленников толпится в двух залах и рассыпается по широкой лестнице. «Арест пропагандиста» стоит, и от этой картинки, по выражению моего надсмотрщика Василия, «отбою нет». Жаль, зала выставки выходит на солнечную сторону и шторы темнят и портят свет. Вчера, в первый день открытия, было 500 человек». Успех картины в Москве был настолько велик, что либеральная газета «Русская мысль» вынуждена была признать: «Необыкновенно выразительна и сильное впечатление производит небольшая картина «Арест пропагандиста».

Для раскрытия политических убеждений Репина весьма характерна его встреча с рабочими Петрограда, описанная впервые в воспоминании участника этого события Н. Г. Руновского: