Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

Репин с горечью вспоминал:

«Чем больше лет проходит со дня его кончины, тем все значительнее и прекраснее предстает перед нами образ певца красоты, творца неувядаемых шедевров русского искусства Врубеля».

Михаил Врубель — фигура огромная.

Его искусство достигает поистине грандиозного звучания. К сожалению, мы порою как-то вяло и стеснительно оцениваем вершины нашей живописи.

Россия — молодая страна. Это не Индия или Италия…

Но и она успела создать величайшие самобытные памятники мировой культуры, огромны достижения ее в области литературы, музыки и живописи. Да, живописи.

Хотя тут же немедля вспоминаю глумливое лицо одного институтского доцента, который нам доверительно сообщал, что «Ромен Роллан рысью пробежал всю Третьяковку, лишь два часа простояв в задумчивости у «Троицы» Рублева…».

Портрет артистки Н. И. Забелы-Врубель.

Это было лет сорок тому назад. Помню, я спрашивал у Игоря Эммануиловича Грабаря: правда ли это?

Академик пристально взглянул на меня, его розовое лицо с гладко выбритой головой стало красным, безбровые глазки блеснули из-под стекол очков, и он сказал одно слово:

«Чушь!.

«Москва-Париж» — огромная выставка, продемонстрировавшая сотни выдающихся произведений русского, советского и французского искусства. Живая связь двух великих стран, их народов нашла свое отражение в преемственности явлений культуры, и это имеет поистине глубокий смысл, требующий неспешного, фундаментального анализа.

Именно на этой выставке была особенно ощутима масштабность пластического звучания шедевров Врубеля «Царевна-Лебедь» и «Сирень».

Они в свое время подвергались нападкам формалистов, обзывались «декадентскими», причислялись к продуктам распада буржуазной культуры.

Но, к счастью, пора всеотрицания и переоценок классических творений великих художников прошлого миновала…

Как поразительна неповторимость биографии каждого творца. Казалось, и удивляться этому, наверное, не следует. Но тем не менее свеобычность характеров и оригинальность видения крупных мастеров, их безотчетная преданность своей теме и, главное, их борьба за свои приверженности, с причудами рока каждый раз заставляют изумляться невероятным хитросплетениям бытия, преградам и козням, расставляемым перед художниками, и как вопреки всем этим препонам живописец все же создает свои полотна, в которых с единственной и потрясающей ясностью выражает свою душу, свои привязанности, любовь и ненависть.

Конечно, во многом среда, эпоха, в которой живет мастер, формирует и оттачивает его талант.

Но, с другой стороны, этот художник, как бы преломив сквозь сердце свет своего времени, сам выражает век, в котором ему довелось родиться и творить.

Часто эти связи живописца с окружающей его сферой очень неоднозначны, а характер таланта и картины, создаваемые им, сложны и никак впрямую не выражают будни бытия; но при прохождении достаточного времени, а чаще всего уже после кончины художника, со всей грандиозностью предстают величие его творческого искания, неповторимость и несметное богатство духовного мира, который он оставил людям.

И только тогда можно уверенно понять всю силу того страстного влечения к красоте и правде, к раскрытию единственной и никем еще не рассказанной темы, которая владела им всю жизнь, озаряя судьбу.

Как бы коротка ни была биография того или иного крупного живописца, но полотна, оставленные им, позволяют как бы узнавать его не похожий ни на кого лик.

Мы невольно ощущаем скрытую от нас внутреннюю напряженную работу художника, и чем больше талант, чем неповторимей и ярче горит звезда его дара, тем острее и отчетливее мы чувствуем неодолимую, притягательную мощь творческой одержимости живописца, отдавшего всего себя выражению своей мечты о прекрасном.

Таким был Врубель!

«Дорогие сестры, это мое последнее письмо, может быть. Вся Франция на дорогах, бежит — пешком, на велосипедах, даже на похоронных дрогах — до того давление немцев велико. Мы окружены справа, слева и с севера, я думаю — я буду расстреляна как довольно пожившая. Что же Россия не приходит к нам на помощь?.. Шум адский со всех сторон. Это конец света. Прощайте. Мари».

Это письмо из Парижа пришло в Москву. Оно кружило по Скандинавии и попало к адресату лишь в июне 1940 года.

Кто автор этого письма?

Кто эта женщина?

Мари — это «Девушка, освещенная солнцем», так хорошо знакомая нам и любимая нами, задумчивая и немного грустная девушка Маша, написанная Валентином Александровичем Серовым летом 1888 года.

Полвека отделяет мирные погожие июньские дни в русском имении Домотканове, когда молодой, еще не известный художник усердно писал портрет юной Маши Симонович, от тех пахнущих гарью дней, когда Мария Яковлевна Львова-Симонович писала письмо к сестрам в Россию. Как драматичны и велики перемены в истории Земли и в судьбах людей за эти пятьдесят лет!

Думается, что история создания Серовым изумительной картины «Девушка, освещенная солнцем», судьба скромной русской девушки Маши и ее семьи, так много сделавших доброго автору шедевра, — история замечательная и говорящая о многом.

Шестьдесят лет хранила у себя Мария Львова, как самое дорогое, письма и рисунки Валентина Серова — хранила как святую память о России, о днях юности, о счастье.

За несколько недель до второй мировой войны, будто предчувствуя неминуемую беду и желая сохранить для Родины эти реликвии, она посылает, из Парижа в адрес Третьяковской галереи этот бесценный дар.

Вот одно из писем юного Серова к Маше:

«13 апреля 1879 года, Москва.

Маша!

Когда ты была в Москве, не правда ли, ты нашла во мне перемену, перемена эта та, что прежде я недолюбливал девочек… они мне все не нравились. Ты вот да Надя (Лелю не знаю) первая простая девочка, с которой можно говорить по душе, хотя я видел вас мало…

Мне бы очень хотелось быть часто у вас — мы бы много прочитали хороших вещей и подружились уж как следует. Живу я, как и прежде, занятия идут обычным порядком, рисую довольно много и с охотой, и если теперь поеду с художником Репиным в деревню, то за лето сделаю огромные успехи.