Андрей Кобяков - Русская Доктрина

Перед Россией стоит задача создания постбюрократической , “информационной” модели управления, которая сочетала бы новейшие информационные технологии и создаваемую ими возможность сверхцентрализации с широким развитием начал самоуправления.

Принятие концепции бюрократического мессианизма ведет у политической элиты к формированию ложного самосознания, которое характеризуют такие черты, как отчужденность от собственного народа, чувство безусловного превосходства над большинством нации и безответственность. Политический класс начинает воспринимать себя кем-то вроде “сынов света”, вынужденных исполнять грязную и неприятную работу по водворению цивилизации “в этой стране”, но, по сути, к ней не принадлежащих, а за результаты не отвечающих, поскольку, вполне возможно, “эта страна” принципиально цивилизации не поддается, и все, что можно и нужно сделать “сыну света”, – это не дать самого себя поглотить. Многие конкретные политические высказывания нынешнего поколения “просветленных” бюрократов выдержаны вполне в духе древней ереси манихейства, только в качестве “грязной материи” выступает Россия, а в качестве светоносного начала – западные ценности. При этом деятельность мессианской бюрократии является в ее глазах способом охранения России от самой себя, от тех “дикости” и “варварства”, которые якобы изначально заложены в “культурном коде” России.

Основным занятием “мессианской бюрократии” является ритуал “российских реформ”, которые – что в XVIII, что в XIX, что в ХХ, что в XXI веке – имеют очень мало общего с действительным и конструктивным осуществлением преобразований государственной и общественной жизни. Такие успешные преобразования оставались скорее исключением, чем правилом. Для того чтобы понять феномен “российских реформ”, необходимо разобраться с самим словом “реформа”. Означает оно “изменение формы при сохранении содержания”. Реформа есть приведение социальных форм (прежде всего государственных институтов) в соответствие с изменившимся содержанием. В обществе сложился консенсус по какому-то вопросу – государство реагирует, реформируя свои институты в соответствии с общественным запросом. При этом реформы как таковые не являются смыслом деятельности государства. Если реформы никому не требуются, государство обязано их не проводить.

Реформа есть приведение социальных форм в соответствие с изменившимся содержанием. При этом реформы как таковые не являются смыслом деятельности государства. Если реформы никому не требуются, государство обязано их не проводить.

Российское государство ведет себя иначе. Все реформы у нас проводятся исключительно по инициативе самого государства. Имеют они всегда один и тот же смысл и оправдание: “ликвидация отсталости” страны в какой-то области. Итог практически любой “российской реформы” – ее образцово-показательный провал, обуславливающий необходимость новых “реформ”. Этот процесс непрерывного реформирования не имеет конца, причем обществом все это переживается крайне тяжело. Пресловутый “гнет” Российского государства, о котором так любили и любят порассуждать некоторые публицисты, – это прежде всего гнет непрерывного бессмысленного изменения, порождающего чувство вечной неустроенности, “барачности” жизни.

Каждая следующая “российская реформа” сопровождается ритуальным поношением дореформенного прошлого. Народу предлагается очередное “очистительное крещение”, позволяющее избавиться от скверны “проклятого прошлого”. С другой стороны, ему прививается чувство вины – “Как же мы могли жить в этой скверне? Стало быть, русские – это и правда нация варваров и дикарей”. И то и другое входит в планы реформаторов, одержимых бюрократическим мессианизмом, поскольку легитимизирует их власть. Реформа приводит если не к катастрофе, то к ухудшению жизни населения. Искусственно созданная бедность – вечный спутник любой российской реформы, в какой бы области она ни проводилась, начиная с воинского дела и кончая здравоохранением.

Чтобы не быть голословными, приведем пример административных реформ, осуществлявшихся в 2004–2005 годах и наделавших немало шума. Реформа позиционировалась не только разработчиками и Правительством, но и Президентом как способ повысить эффективность государственного управления и обеспечить прозрачность деятельности госаппарата для общества и, в частности, для бизнеса. Согласно мнению целого ряда экспертов, приоритетными оказались именно непубличные политические среднесрочные задачи административной реформы. Чрезмерная политизация и стала фундаментальным недостатком административной реформы, предопределив ее кризис и стагнацию.

Первой и ближайшей из этих конъюнктурных задач стало обеспечение политико-экономической лояльности верхнего слоя бюрократии и выведение федеральных ведомств из зоны лоббистского влияния сверхкрупного и крупного капитала. 7 (а позднее – уже 9) экономических министров созданного в апреле–мае 2004 года Правительства получили статус политически ответственных непосредственно перед Президентом руководителей блоков отраслевых и инфраструктурных ведомств. Министры приобрели право самостоятельно, фактически без согласования с премьером, определять госполитику в сферах своих компетенций. Таким образом планировалось исключить несанкционированный лоббизм на среднем и нижнем уровнях федерального госуправления. Одновременно были резко снижены роль и статус премьера и аппарата Правительства. Ожидалось, в частности, что это сделает невозможной личную унию главы Правительства с олигархическими кланами. Премьеру изначально была вменена лишь функция технического координатора деятельности кабинета. Аппарату Правительства в ходе административной реформы было специально запрещено вмешиваться в деятельность министерств.

Не менее важным концептуальным недостатком административной реформы стали ее форсированный характер и принципиальный отказ разработчиков учесть опыт эволюционной модернизации госуправления, накопленный другими странами.В большинстве крупных европейских стран, а также в США и Канаде подобные реформы начались еще в 70–80-х годах. Так, в 70-е годы стартовала административная реформа в Великобритании. С принятием в 1978 году конгрессом США закона о реформе государственной службы реорганизация госуправления началась и там. Во Франции решение о реформе государственной службы было принято в 1981 году. Законодательная основа административной реформы в ФРГ была заложена принятым в феврале 1997 года законом о реформе права публичной службы. Однако, что характерно, ни в одной развитой стране административная реформа еще не завершилась. Так, правительство Великобритании, постоянно присутствующей в “первой десятке” формируемого ЕБРР рейтинга стран – лидеров эффективного госуправления, лишь в 1984 году (на седьмой год административной реформы) приступило к разделению функций министерств; причем работа эта была завершена британским правительством лишь в 1996 году.