Андрей Кобяков - Русская Доктрина

Уже поэтому в рамках проводимой политики цен на продукцию ТЭК никакие сокращения социальных налогов не в состоянии стимулировать капиталовложения в огромное большинство отраслей экономики.

При созданном реформами уровне конъюнктурных и инвестиционных рисков в России есть только один потенциальный инвестор в капиталоемкие отрасли экономики в целом и промышленности в частности – государство. То самое государство, которое последовательно выталкивается из экономики.

При созданном реформами уровне конъюнктурных и инвестиционных рисков в России есть только один потенциальный инвестор в капиталоемкие отрасли экономики в целом и промышленности в частности – государство. То самое государство, которое последовательно выталкивается из экономики.

Из рассмотрения базовых (рамочных) условий проводимых в России реформ и присущих им системных ошибок следуют малоутешительные выводы .

Основной вывод прост. Рыночный механизм в России создан в заведомо неработоспособном варианте .

Мы имеем экономику с реальным сектором, лишенным кредитной поддержки, с плохо работающим фондовым рынком, с неэффективными предпринимателями. Экономику, доведенную до банкротства в конце 90-х годов и функционирующую и ныне в ситуации кризиса и гиперрисков разного происхождения.

Работоспособный рынок в России “убит” сразу пятью-семью способами. Расти такая экономика под влиянием внутрисистемных факторов, как положено рыночной экономике, вообще не может. Она может увеличивать объем производства только под влиянием внешних импульсов. Таких импульсов за минувшие семь лет было три. Снижение курса рубля (из-за дефолта 1998 г.), рост нефтяных цен, постепенная монетизация экономики и изживание кризиса ликвидности в ситуации притока в страну нефтедолларов и необходимости их разменивать на рубли.

Рыночный механизм в России создан в заведомо неработоспособном варианте. Работоспособный рынок в России “убит” сразу пятью-семью способами. Расти такая экономика под влиянием внутрисистемных факторов, как положено рыночной экономике, вообще не может.

Такая экономика обречена на застой. К удвоению ВВП она “по определению” не способна, и скептицизм Минэкономразвития в отношении этой возможности в рамках планируемой им стратегии реформ вполне понятен.

Если поставить перед экономикой России задачу сократить за 10 лет ВВП в 2 раза и вывести за рубеж 500 млрд долл., то эта задача ей по плечу. Можно даже подумать, глядя на нынешнее российское рыночное экономическое диво, что она для выполнения такого рода задач и создана. А задача удвоения ВВП – это не та задача, которую она в своем современном качестве может решать.

Проблема упирается в систему целеполагания. Речь идет о дефектах стратегии реформ применительно, так сказать, к нормальному варианту стратегии реформ, ориентированному на решение задачи создания в стране эффективного рыночного хозяйства. Примерно в таком духе задача реформ и формулировалась при начале реформационных преобразований.

Задачу эту предполагалось решить путем строительства высоколиберализованного и высокоприватизированного открытого рыночного хозяйства. Логика была примерно такая: раз производственный аппарат экономики России – это производственный аппарат развитой экономики (таким он был в 1990 г.), то экономика России может эффективно работать при уровне либерализации и приватизации, сравнимом с таковым в развитых странах. Выше было продемонстрировано, что на самом деле это не так уже по причине состояния эффективности предпринимательского сообщества.

Кроме того, российские реформаторы, взявшие на веру тезис о сверхэффективности высоколиберализованного и высокоприватизированного хозяйства, просто переоценивали эффективность экономик такого рода. Само собой разумеется, они упускали из виду, что переход от регулируемых смешанных экономик “бреттон-вудского типа”, начавшийся около 1978 г., к экономикам неолиберального типа привел к снижению эффективности даже развитых экономик, если ее мерить способностью развиваться, и к замещению экономик развития экономиками перераспределения.

Расчеты на то, что в варианте высоколиберализованного и высокоприватизированного рыночного хозяйства экономика России может быть эффективной, были ошибочны изначально. Но сами по себе они не могли привести к настолько печальным результатам, которые мы имеем ныне . Если бы, например, в 1991–1993 гг. в России скопировали экономическую систему США “один к одному”, то положение в экономике России было бы сегодня много лучше сравнительно с тем, что мы имеем, и миллионы наших сограждан не скончались бы преждевременно в период реформ, в 2–3 раза перекрыв в этом отношении “достижения” эпохи коллективизации.

Большинство проблем возникло именно потому, что система целеполагания в процессе реформ постепенно менялась.

Довольно быстро на первый план вышла задача превращения экономики России в экономику генерации сверхприбыли с ее последующим вывозом в той или иной форме за рубеж. В первые два-три года реформ из России были выкачаны оборотные средства на сумму в несколько сот миллиардов долларов. Затем на первый план вышла выкачка средств в форме приобретения СКВ и вывоза капитала.

Но принципиальное значение имеет факт превращения экономики России в экономику генерации сверхприбыли .

Все без исключения процессы, протекавшие в экономике в связи с реформами, способствовали этому. В том числе:

1) понижение реальной заработной платы работников (в 1995 г. до 43% относительно дореформенного уровня);

2) формирование значительной прибыли за счет амортизационного фонда и соответственно процесса уничтожения основных фондов с результатом в виде создания потенциала демодернизации и деиндустриализации России;

3) демонетизация (она привела к резкому падению реального налогообложения экономики);

4) частичное финансирование бюджета за счет продаж ГКО (со скандально высоким процентом по ним) с соответствующим уменьшением налогов;

5) постепенное уменьшение доли платежей налогового типа в ВВП под предлогом стимулирования производственных инвестиций (на реальную динамику которых бюджетные сокращения не влияют).

Доля в ВВП расходов консолидированного бюджета (без внебюджетных фондов) уменьшилась, по данным российской статистики, с 1994 г. по 2005 г. с 38,1% до 27,8%, а расходов федерального бюджета – с 24,2% до 16,0%. Уменьшилась доля в ВВП и внебюджетных фондов. Если бы тезис, согласно которому чем меньше бюджет, тем больше ВВП и тем выше темпы его роста, был верен, ВВП России при таких сокращениях бюджета взлетел бы вверх ракетой, а на деле он в 2004 г., через 12 лет, был примерно таким же, как в 1992 г.