Джон Шелби Спонг - Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Начну с простых примеров из мира природы, доказывающих, что наша жажда жизни, на редкость упорная и прекрасно нами осознаваемая, по-видимому, фигурирует на всех уровнях живого. В мире природы она распространена почти повсеместно. Даже растения, если взглянуть на них со стороны, похоже, наделены волей к выживанию, хотя, возможно, эта воля – всего лишь внутренне присущее физическое свойство. Я понимаю, что утверждать подобное – значит приписывать человеческие чаяния неодушевленным предметам, но факт есть факт: растения тянут свои тонкие листочки к солнцу, и фотосинтез помогает им выжить. У растений также развились прекрасные цветки и соблазнительные ароматы, привлекающие к ним другие формы жизни, – те, которые переносят пыльцу и тем самым помогают растениям воспроизводить себе подобных. Поразительная приспособляемость любой флоры способствует ее выживанию даже в самом неблагоприятном окружении. К примеру, у кактусов развилась способность удерживать воду, благодаря чему они бурно разрастаются в пустыне, а у растений из дождевых лесов – способность избавляться от избытка воды. Разумеется, всего этого растения не сознают, но стремление выжить и приспособляемость, помогающая этим живым организмам вписываться в их окружение и поддерживать в себе жизнь, – неотъемлемая часть истории, которую пишет природа. В то же время жизнь во всех ее формах настолько тесно взаимосвязана, что некоторые выживают для того, чтобы стать средством выживания для других. Таков парадокс природы: она такая удивительная и впечатляющая, что побуждает нас объявить ее даром Божиим и в то же время свидетельствует о яростной и явно непрестанной борьбе не на жизнь, а на смерть. Я не устаю удивляться и способности живых организмов выживать в самых изнурительных и суровых условиях, и свирепой борьбе природы за сохранение жизни.

В центральной части Австралии можно увидеть одно из самых настоящих чудес света – место, которое аборигены считают священным и называют «Улуру». Колонисты из стран Запада, открывшие его, с типичным для них безразличием к истории аборигенов дали ему название Эрс-Рок, в честь сэра Генри Эрса, губернатора Южной Австралии. Улуру представляет собой массивный выход горных пород в безлюдном месте. Этот массив, имеющий почти 9,4 км в окружности, настолько велик, что на его поверхность может спокойно приземлиться сотня вертолетов. Альпинисты со всего мира не раз принимали брошенный им вызов, и многие из них становились его жертвами. Прикоснуться к холодной поверхности Улуру ночью – или к горячей (свыше 37°С), но все равно твердой в разгар дня, – значит осознать, насколько негостеприимна для всего живого эта гладкая скала. Однако в любом камне, в том числе и в гигантском монолите вроде Улуру, есть трещины. Со временем ветер задувает в эти трещины пыль, часть пыли застревает в них. Потом ветер, а может, и птицы приносят в эти полные пыли трещины семена, и вскоре повторяется чудо жизни: из камня появляются тоненькие зеленые ростки. На земле нет мест, слишком суровых и негостеприимных для всего живого: как минимум какие-нибудь из форм жизни умудряются приспособиться даже к самым трудным условиям. По-видимому, воля к поддержанию жизни присутствует во всех живых существах и проявляется, несмотря на все тяготы, даже в огромных скальных глыбах. Это стремление выжить – поразительное свойство самой жизни.

В Австралии я также познакомился с тем, что местные жители называют «жертвенными листьями» мангровых деревьев. О них я впервые узнал, путешествуя на лодке по приливной реке на севере Квинсленда, близ Кэрнса. По обоим берегам этой реки, в которой уровень воды и ее соленость меняется с приливами и отливами, растут мангры. У них густая зеленая листва, но порой на ветках попадаются редкие оранжевые листья. Мало того, время от времени можно видеть, как такие же оранжевые листья проплывают по реке. Эти яркие листья – не первые признаки приближения осени. Нет, это совершенно особенные оранжевые частички, периодически попадающиеся среди пышной зеленой массы. Одна из наших гидов объяснила нам эту загадку, и я предлагаю ее в качестве еще одной иллюстрации к стремлению выжить, по-видимому, присущему всей природе.

Мангровые деревья, рассказала нам гид, – преимущественно пресноводные растения. Над поверхностью воды находится лишь небольшая часть мангров, а основная часть скрыта под водой, и потому им приходится приспосабливаться к тем периодам, когда в водах приливной реки, на берегах которой они произрастают, доля соленой океанской воды достигает 95 %. Во-первых, у них развивается густая и разветвленная система корней, похожих на волосы, которые выводят большую часть соли из воды до того, как она поступит в ткани мангрового дерева. Но даже при такой тщательной фильтрации соли в воде, попадающей в дерево, остается еще слишком много, поэтому появился второй метод выживания. Поступающая соль направляется в отдельно взятые листья, которые каким-то образом выбираются для ее накопления. От соли эти листья становятся оранжевыми и в конце концов падают с дерева в реку. Они «жертвуют» собой, чтобы растение могло выжить, потому их и называют «жертвенными листьями». Разумеется, ни один из этих процессов не относится к осознанным. Все они – элементы невероятной адаптивной способности природы, служащие, однако, примером того, насколько глубока у всех живых существ внутренне присущая им воля к выживанию. Стремление к жизни практически не вызывает сомнений.

Не знаю, в какой мере наделены сознанием насекомые и паукообразные, но воля к жизни и стремление выжить, по-видимому, заложены и в их природе. Безусловно, они никак не связаны с предчувствием или боязнью смерти: насекомые явно неспособны к такому образу мышления. Но случалось ли вам ночью выйти в ванную и обнаружить в раковине, к примеру, паука-долгоножку? Спеша избавить свой мир от этого незваного ночного гостя, вы открываете воду – и видите инстинкт выживания в действии. Шести- или восьминогое создание поспешно улепетывает вверх по стенке раковины, спасаясь от потока воды, пока наконец не уносится вместе с ним в сточное отверстие. Это поведение отражает ту же приверженность жизни и выживанию, что характерна для всех живых существ, и, возможно, даже закодирована в ДНК самой жизни.

Черви, насекомые, мелкие животные зарываются в землю, чтобы ускользнуть от зорких глаз птиц, высматривающих добычу. Рыбы ныряют на глубину, чтобы спастись от ловких клювов морских чаек. Относящиеся к более высоким, но едва ли обладающие сознанием формы жизни демонстрируют то, что принято называть «синдромом борьбы или бегства» – инстинктивную реакцию, предназначенную для максимально возможного продления их жизни. К примеру, стада зебр и различных представителей оленьих убегают, завидев своего естественного врага или почуяв его запах. Гарантией спасения становится в том числе и численность особей в стаде. Хищнику ни к чему уничтожать все стадо, поэтому оно бежит как одно целое, пока хищник не отделит от него свою жертву и не накинется на нее, чтобы убить. После этого остальные прекращают бегство, зная, что голод хищника уже утолен, а им самим убегать больше незачем. По сути дела, стадо жертвует одной из составляющих его особей ради привилегии прожить еще один день, а потом продолжает довольно пощипывать травку, пока не появится очередной хищник. Видимо, каждый вид производит столько особей, чтобы утолить голод тех, в чью пищевую цепочку он встроен, и вместе с тем обеспечить чудо природного равновесия и сохранить собственный вид.