Джон Шелби Спонг - Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Таким образом, новая зрительная линия открывается в значении слова «Бог». «Бог» – это не внешняя сущность, отдельная от нас, к которой мы должны относиться как беспомощные – к всемогущему. «Бог» – скорее проблеск значения всей совокупности человеческого опыта, благодаря которому мы понимаем, что мы – часть окончательного постижения вселенского сознания, с которым мы едины и в котором мы целостны. Однако это вселенское сознание было скрыто от нас, пока мы не исчерпали возможности религии, в которой Бог всегда воспринимался как «иной». «Бог» всегда рядом, стоит человеку превзойти человеческие пределы и увидеть отображение единства, а не обособленности. «Бог» – это путешествие за пределы боязни одиночества, к новой целостности, к новому ощущению того, чем на самом деле является реальность. Внезапно и в религиозном, и в человеческом ландшафте возникает сдвиг, оба преобразуются и перестраиваются новым невероятным образом. Как будто кто-то повернул теологический калейдоскоп и теперь перед нами, живущими в пострелигиозном мире, стоит задача понять вновь увиденное, всмотреться в новую конфигурацию, научиться по-новому говорить о священном, – так, чтобы это «новое» относилось к владениям не религии, а жизни.

Итак, наше путешествие уносит нас к тем местам, которые мы никогда не могли даже себе вообразить. Мы достигли того же положения, как и Моисей, который, взойдя на гору, увидел землю Обетованную (Втор. 34:1–4). Согласно библейскому повествованию, Моисей мог лишь увидеть это будущее. Но нам нельзя довольствоваться его видом – мы должны войти в него.

Мистики попросту ненормальные? Вполне возможно! Их слова зачастую звучат странно и дико. Христианский мистик XIV века Майстер Экхарт однажды сказал: «Сущность Бога есть моя сущность и есть сущность всех сущностей. Мое «я» есть Бог» [66] Все цитаты из Майстера Экхарта найдены при поиске в интернете, по запросу «цитаты Майстера Экхарта». Отследить их до первоисточника довольно трудно, ибо речь идет о мистике XIV века. Если процитированные слова и не являются дословно точными, по крайней мере суть мыслей Экхарта они отражают. . Я знавал пациентов психиатрических лечебниц, которые говорили нечто подобное. В другом случае Экхарт заметил: «Между человеком и Богом нет различия. Они одно. Знания людей – знания с Богом. Их поступки – поступки с Богом, их понимание – понимание с Богом. Те же глаза, которыми я смотрю на Бога, есть глаза, которыми Бог смотрит на меня». Сомневаюсь, что эти строки многое скажут как нашему светскому миру, так и типичным прихожанам, собравшимся в церкви на воскресную утреннюю службу. Мистики – странные, необыкновенные люди; в них устранены все ограничения, свойственные нам. Это особенно справедливо для границ, которые, в представлении людей, некогда отделили нас от внешнего Бога. И действительно, когда мистики говорят о Боге, кажется, что они ведут речь о безграничном присутствии, безвременной реальности или даже о том, что Пауль Тиллих называл «вечным сейчас» [67] Эта фраза служит названием одной из самых популярных книг Тиллиха. Подробнее см. библиографию. . Видимо, Экхарт еще в XIV веке понял, что иметь дело со сверхъестественным внешним божеством – все-таки нарушать единство Вселенной и расширенное сознание человеческой жизни, и полагал, что, возможно, мы наконец достигли точки, когда необходимость в подобной гипотезе отпадает.

Однако Экхарт был христианином, даже священником, – возможно, первым из пострелигиозных христиан. В своем внутреннем понимании Бога он не был и не мог быть ограничен кредо, формами, учениями и догмами. Церковники, считавшие своим долгом следить за поведением и требовать приверженности единым догматам веры, его не любили. По-видимому, он понимал, что целью религии стало не что иное, как стремление контролировать жизнь здесь и сейчас ради личной защищенности. Излюбленным оружием религии в этой борьбе было чувство вины и страха.Религия подчинила жизнь в этом мире ожиданию вечной награды в раю или вечного наказания в аду. Мистики на протяжении веков выступали против этого менталитета, а потому всегда представляли угрозу для официальной религии. Возможно, именно поэтому нам следует присмотреться к мистикам: они могут оказаться тем самым средством, с помощью которого суть вчерашней религии удастся преобразить в завтрашнее духовное постижение. Так что предлагаю заняться вместе со мной изучением мистического опыта, ибо он манит меня теперь, как следующий шаг, которым продолжится наше путешествие.

Мне уже много лет с трудом дается использование традиционного языка религии. Поэтому я старался называть священным, божественным, «иным» то, что большинство людей зовут Богом, – лишь бы не пользоваться ни традиционными символами сферы непознанного и непостижимого, ни религиозными концепциями, всецело привязанными к происходящему «здесь и сейчас». Как бы я ни старался заставить себя примириться с этими образами и теологическими концепциями, они не были для меня реальностью. Я неизменно находил их ограничивающими, искажающими и неприемлемыми. Однако как обойтись без них, я не знал. Все они были ограничены конечной системой ориентиров и вместе с тем относились к бесконечному. Мои мучения усугубляло осознание того, что люди, которым я старался служить в роли священника, даже когда мной двигало желание просвещать их, находили мой подход неудовлетворительным, и это еще мягко сказано. Я не прибегал к тем словам, которым они, сами прекрасно об этом зная, уже не верили, – но даже самим себе они не осмеливались признаться в том, что не способны верить этим словам. Испуганные, нерешительные, травмированные неуверенностью и незащищенностью, они явно предпочитали антропоморфные образы: стремились очутиться в «вечных объятиях» или припасть к груди всеохватной «божественной Матери». А я достиг состояния, когда не мог придерживаться этих образов, несмотря на все понимание, что мы нуждались в них, чтобы скрасить одиночество в период, который теперь более похож на «детство человечества». Образ сверхъестественного небесного родителя, способного позаботиться о нас, невероятно притягателен, особенно если мы можем и дальше верить в то, что регулярно утверждали религиозные лидеры, а именно, что постоянное пребывание в состоянии детской зависимости – это добродетель.