Игумен Нектарий Морозов - Путь к свободе. О зависимости от вещей, людей и мнений

Откуда, например, рождается практика поста? Почему, ради чего мы постимся? У святителя Игнатия (Брянчанинова) 1 1 Святитель Игнатий (Брянчанинов, 1807–1867) – епископ Кавказский и Ставропольский, духовный писатель и богослов, автор книг «Аскетические опыты», «Отечник», «Приношение современному монашеству» и др. есть где-то такое размышление: он говорит: «Гордый человек! Ты так много воображаешь о себе, а на самом деле ты раб своего желудка, ты от него зависишь» 2 2 См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты // Творения: В 5 т. Т. 1. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 1996. С. 133. . И это рабство своему желудку в определенном смысле носит, кажется, неизбежный характер: мы ведь должны что-то есть и не можем без этого обойтись. Но, помимо этого, есть рабство желудку, носящее уже характер привнесенный и извращенный, когда человек зависит от качества пищи, от того, насколько пища вкусна, конкретно для него вожделенна и так далее. Сколько есть людей, вполне здоровых, даже крепких, которые, заслышав о посте, говорят: «Да как это вообще возможно! Как можно отказаться от этого, от того?.. Это же ненормально, это безумие какое-то!». Получается, что для человека мысль о том, что можно отказаться от того, что ему нравится, представляется безумием – настолько он зависим от своих пищевых предпочтений. Но возьмем какую-то крайнюю ситуацию: война, такого человека взяли в плен и хотят от него получить сведения, где находится партизанский отряд. Его ведь даже пытать не надо, не надо голодом морить – просто на хлеб и воду посадить, он сломается и все расскажет – настолько он связан, настолько он несвободен. Если человек привык к комфорту, так что не может без него обойтись, то отними у него комфорт, и он сломается из-за этого.

А пост – и в этом его ценность – разрушает эту зависимость как таковую. Вот я привык есть без меры, вкусно, сладко, но наступил пост, я отказался от очень многого, уменьшил количество, изменил качество пищи, из-за этого переношу определенный дискомфорт. И вдруг я понимаю, что могу быть от всего от этого свободным. Да, мне тяжело, да, у меня желудок, может быть, на это плохо реагирует и болит, да, может быть, голова кружится, я чувствую себя голодным, но вместе с тем я убеждаюсь: все это не так уж и сложно потерпеть. Значит, в случае чего я смогу еще от чего-то отказаться. И таким образом человек получает некий базовый опыт – опыт отказа от того, к чему он привязан и что его порабощает.

Один из самых распространенных видов зависимости – зависимость от собственных страхов. Боятся люди вещей самых разнообразных. Но если попытаться разобраться, от какого страха человек зависит в максимальной степени и какой страх является самым всеобъемлющим, то это будет, пожалуй, страх перед жизнью как таковой.

И это не удивительно: очень мало людей, которые в принципе понимают, что такое жизнь. Для абсолютного большинства жизнь – это некая данность, которую человек именно как данность и воспринимает. Он не знает, ни Кем она дана, ни для чего она дана, ни что она такое в своем существе, ни что должно за ней последовать, конечна она или бесконечна.

Есть такой вид развлечений, своего рода спорт на Западе, в Соединенных Штатах – родео, – когда человек садится на быка, который начинает под ним крутиться, вертеться, прыгать, и при этом задача седока – удержаться во что бы то ни стало в седле. Зачем это нужно в принципе – сидеть на быке и на нем удерживаться – огромный вопрос. Но тем не менее нет недостатка в тех, кто в этом соревнуется, получает жесточайшие травмы, а кто-то вместе с травмами приобретает и славу, потому что держится дольше, чем другие… Трудно избавиться от ощущения, что для большинства людей жизнь – это тоже своего рода родео: вот человек родился, оказался то ли на лошади, то ли на быке, то ли еще на каком-то животном, это животное куда-то скачет, в неизвестном для человека направлении, а у него одна задача – удержаться на нем, не упасть, не разбиться. И больше он ничего не знает. И, проскакав так всю жизнь, человек так и не получает ответа на вопрос, куда он скакал, зачем, с какой целью.

Другой образ: если человек заблудился и идет через дремучий, темный лес, не зная, какова протяженность дороги, дойдет он или не дойдет, удастся ли добыть еды, не встретит ли он диких зверей, которые разорвут его, – ему будет страшно. Но если у него есть карта, компас, фонарик, если дорога знакома, то бояться на самом деле особенно нечего. Он может и приготовиться к возможным неприятностям, и разбить свою дорогу на какие-то отрезки.

Но большинство людей – абсолютное большинство – ничего о жизни не хотят узнавать. Они живут по инерции, идут каким-то путем, который кажется им проторенным, а на самом деле оказывается едва проходимым, и не обращаются к Тому Единственному, Кто может рассказать человеку об этой жизни все. И не хотят обращаться: «неинтересно», «не нужно», «потом». Но плата за такую беспечность – как раз и есть этот самый страх перед жизнью, буквально с ума сводящая неуверенность в завтрашнем дне. Страх перед тем, не прервется ли эта жизнь неожиданно. Страх все той же самой ответственности, страх перед теми ситуациями, которые причиняют боль, заставляют страдать,– в общем, перед всем тем, чем жизнь, как некий страшный темный лес, наполнена для человека, не привыкшего задаваться вопросом о смысле бытия. И, безусловно, это самая главная зависимость – от подобного страха.

Порой человек так боится жизни, что убивает себя или топит свой ужас перед ней в наркотическом, алкогольном или каком-то ином дурмане. Каждый бежит в какую-то свою сторону: один предается распутству, чтобы им заглушить страх, забыться, другой становится жестоким и причиняет боль и страдания другим, сам боясь боли и страдания.

Виды бегства могут быть самыми разными. А выход-то в действительности один: узнать истину об этой жизни, обратиться к Тому, Кто есть Источник истины и Сама Истина. И все встанет на свои места, и будет уже не страшно: ведь когда ты постигаешь смысл чего-либо, ты перестаешь этого бояться. Ты понимаешь, что тебе с этим делать, в то время как самое пугающее – неизвестность.

Есть такая история из патерика – о том, как отец отправил сына работать в поле. Тот пришел на место, увидел, что поле совершенно необъятное, и ему стало страшно: «Ну как я могу это поле возделать, ведь оно такое огромное!». И он так убоялся этого труда, что впал в уныние, лег и заснул. И так он поступал один день, второй день, третий день, четвертый: приходил и каждый день спал, потому что ему было страшно приступать к порученному труду. Потом пришел отец и, посмотрев на сына, сказал: «Сынок, если бы ты каждый день обрабатывал пространство, хотя бы равное тому, которое ты занимаешь, когда спишь, ты бы уже что-то сделал за это время, какую-то часть поля прошел» 3 3 См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Повести из жития старцев, преимущественно египетских, которых имена не дошли до нас. Повесть 98 // Отечник. М.: Правило веры, 2008. С. 766. . Но человеку так страшно, что он предпочитает спать – под тем самым одеялом, завернувшись в него с головой.