Микаэл Ханьян - Черный монастырь. Книга третья: Аустраберта

Именно к этому я и стремился: шкатулка достойна жертвы, то есть не одних только денег, а самого благополучия». «Но почему вы не оставите ее себе? Судя по той легкости, с которой вы удваивали ставки…» «Вот именно, – прервал меня седой господин. – Для меня это не жертва, а развлечение. Но есть и другая причина, более прозаическая. Видите ли… – тут он как будто запнулся. – Я собираюсь перебраться, как говорится, в мир иной и, судя по некоторым признакам, весьма скоро. Однако после стольких лет, затраченных на ее поиски, после стольких усилий и средств, ушедших на выяснение всей ее долгой истории, я просто не могу смириться с тем, чтобы эта удивительная вещь оказалась в случайных руках». Он умолк, и по его лицу пробежала тень. «К сожалению, Господь не дал мне детей… Когда-то она хранилась у нас как семейная реликвия. Мой дед по материнской линии, Жан Паскье, потратив на поиски шкатулки с десяток лет и значительную часть своего состояния, привез ее с Майорки… Хотя мне придется начать сначала, иначе вы ничего не поймете».

Он помолчал, собираясь с мыслями, а затем начал свой неторопливый рассказ: «Я знаю далеко не всё, хотя достаточно для того, чтобы выделить в истории черной шкатулки основные этапы. Судя по всему, она появилась на острове Нуармутье*; те знатоки, к которым я обращался, определяют время ее изготовления 8 или 9 веком. В ней находилась небольшая сумка с письмами Св. Аустраберты к Св. Филиберту.

После того как остров опустел из-за очередного нашествия викингов, шкатулку перевезли на континент, в Нормандию, где она пролежала вплоть до 13 века, когда некий цистерианский монах снова привез ее на остров, в Белое аббатство. Затем – провал длиной в полтора века; полагаю, что ничего драматичного за это время не произошло. Но вот начинается Столетняя война, и шкатулку отправляют в монастырь на остров Мон-Сен-Мишель. Кстати, Сен-Мишель так и не покорился англичанам… Именно в это время – скорее всего в 15 веке – неизвестный автор описывает историю Нуармутье, где упоминается сначала сумка с письмами, а затем и сама шкатулка.

Спокойная жизнь шкатулки была вновь прервана, на этот раз – религиозными войнами. Во второй половине 17 века ее переправляют на Майорку, в Льюкский монастырь. Так в третий раз она оказывается на острове; видимо, Провидение выбирало островные монастыри не случайно…»

Мой собеседник снова умолк, разглядывая пепел своей сигары. «Я подошел к истории нашей семьи… Мой дед был наслышан о шкатулке с детства. Дело в том, что один из его знакомых увлекался собирательством… нет, не вещей, а историй о вещах. У любого коллекционера – Вам это хорошо известно – есть нечто любимое, некая слабость, особое предпочтение какому-то типу предметов, либо даже одному-единственному артефакту. И хотя в данном случае речь идет не о материальных вещах, а о преданиях, в принципе ничего не меняется: какие-то истории становятся любимыми, иные – сохраняют свое место до поры до времени, уступая его впоследствии другим. Легенда о черной шкатулке занимала прочное место в коллекции знакомого собирателя историй и пересказывалась им при всяком удобном случае. Постепенно дед не только выучил ее наизусть, но и задался целью выяснить: существовала ли она на самом деле, и если да – найти ее.

В легенде о шкатулке было много мистического, то есть такого, что мой дед, человек сугубо практичный, отбрасывал как религиозную чушь. Он принимал только сюжет, напрочь отвергая всё, что касалось монастырей, монахов и видений. Хотя слово «только» будет в данном случае неуместным: даже простой сюжетной канвы хватило для того, чтобы поразить воображение моего достойного предка.

Он бросил дела, отказался от почетных должностей, с готовностью предлагавшихся человеку не только родовитому, но также умному и решительному, и целиком углубился в поиски шкатулки. Жена ушла от него, потеряв надежду образумить своего супруга; он едва ли заметил ее уход. Если он еще продолжал кого-то замечать, то это была его дочь Шарлотта. Он брал ее с собой во все путешествия, или экспедиции , как он называл свои поездки, связанные с поиском черной шкатулки.

Наконец, они отправились в последнее путешествие, на Майорку, откуда вернулись со своей находкой за три года до трагических событий в Нанте…

Осенью 1793 года Жан был схвачен как враг революции и вскоре сгинул в кровавом водовороте. Шарлотта стала одной из первых жертв нантских утоплений , однако перед своей смертью девушка сумела передать шкатулку другу семьи, о. Тибо, который бежал с ней на остров Нуармутье, где вскрыл шкатулку и обнаружил средневековый текст – повествование об одном из нашествий викингов на тот самый остров, на котором он оказался. Проникнувшись этим рассказом, о. Тибо переписал текст современным литературным языком, а после падения гарнизона переправил шкатулку с новым вариантом повествования на континент, в Сен-Назер, где оно было опубликовано в 1814 году, спустя 20 лет после падения роялистов. Однако в самой шкатулке уже не было ни писем, ни рукописи моего деда; видимо, всё это он хранил отдельно.

И вот, по чистой случайности – или мне вновь только так кажется? – я обнаружил эту рукопись у букиниста на Пляс Рояль. Сам букинист, человек еще довольно молодой, конечно же не подозревал, что попало в его руки. На первый взгляд, аккуратно выполненный переплет ничем не отличался от сотен других – но только не для меня! Я сразу же узнал руку деда, ведь в каждый свой переплет он вшивал золотую нить, которой украшал верхнюю часть корешка. Что же касается сумки с письмами, то она исчезла – и полагаю, что навсегда…».

На этот раз молчание было долгим: мой собеседник неторопливо курил, а я размышлял об услышанном. «Хорошо, – сказал я наконец. – Вы говорите, что шкатулка не должна оказаться в случайных руках. Но почему Вы полагаете, что я действительно ее достоин?» Бопэр опять помолчал и, стряхнув пепел, ответил: «Я ведь уже говорил, что неплохо разбираюсь в людях. Вы – человек страстный, и Вы доведете дело до конца». «Дело?» «Именно так. Вам предстоит издать рукопись, предварив книгу кратким описанием истории шкатулки. Кто знает, какая судьба ждет тех, кто будет очарован ее удивительной судьбой…»

Бопэр устало закрыл глаза, и я почувствовал, что разговор подошел к концу. «Даже не знаю, как выразить Вам всю мою…» – начал было я, но он прервал мою тираду жестом: «Только избавьте меня от высоких слов. Издайте рукопись – это всё, что нужно. У меня на это времени уже нет».

…Бопэр умер год спустя. Я выполнил его наказ, подготовив рукопись к изданию и позаботившись о том, чтобы книга была отпечатана на самой хорошей бумаге, защищенной кожаным переплетом. Если присмотреться, то на корешке можно заметить изящное тиснение с изображением шкатулки.

Читать дальше