протоиерей Алексей Уминский - Мы с тобой одной крови. Лекции, беседы, проповеди

Этот же эксперимент проводили с двадцатилетними студентами, и повторилось то же самое. Коллективное сознание, коллективный опыт – очень сильные. Поэтому наш вопрос об апостоле Фоме вполне уместен.

Апостол Фома, может, и хочет поверить в Воскресение, но очень боится быть обманутым. А ведь он очень похож на апостола Петра. Апостол Петр сказал такие слова: С Тобою я готов и в темницу и на смерть идти (Лк. 22, 33). А апостол Фома, когда Христос шел воскрешать четверодневно умершего Лазаря, думая о том, что Христос в Иерусалиме пострадает, сказал: пойдем и мы умрем с Ним (Ин. 11, 16). То есть у апостола Фомы была внутренняя готовность быть верным до конца. И он тоже эту верность не выдержал, не сохранил – ушел вместе со всеми.

Интересно, что апостол Фома не принимает свидетельства о Воскресении Христовом. Не принимает этой маленькой собственной радости апостолов, которая говорит о том, что все теперь в порядке, все теперь хорошо, что уже ничего страшного не будет, что теперь, раз Христос воскрес, все эти ужасы, гадости, пытки, все страшное – в прошлом. Они уже не боятся, потому что раз Он воскрес – все, Он победитель. Он воскрес. Но двери закрыты. Окна закрыты. Никуда они не пошли. На проповедь их послали, а они никуда не пошли.

Апостолу Фоме такого свидетельства о Воскресении мало, и он говорит очень дерзкие слова: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин. 20, 25). Это самый достоверный опыт познания – через осязание. Казалось бы, ну как к Богу можно обращаться с такими словами? Ну как можно требовать от Христа подобное?

И вот что поразительно. Христос приходит как раз на девятый день к Фоме, и апостолы видят то, что, скорее всего, они не заметили в первый раз: Христос воскрес, а раны остались. Христос воскрес, но Христовы страдания зияют на Его воскресшем теле. Его тело не залечилось, не стало сильным и здоровым – ничего подобного.

И Он говорит: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20, 27–29). Да, пожалуйста, вложи свой перст вот в эти раны. Коснись этих ран. Коснись этого прободенного ребра. И не будь неверующим, но верующим.

Фома отвечает: Господь мой и Бог мой! – это первое свидетельство, когда Христос назван Богом, а не просто Сыном Божиим, как говорил апостол Петр: Ты – Христос, Сын Бога Живаго (Мф. 16, 16).

Выражение Сын Бога, Сын Божий может толковаться по-разному. Так Христос Своим оппонентам, когда они заявляют: «Что ж Ты Себя Сыном Божиим называешь?» – говорит следующее: «Но разве не сказано в вашем Писании, что все вы сыны Божии? Разве не сказано в Писании: Из Египта воззвал Я сына Моего (см. Ос. 11, 1; Мф. 2, 15), – называя сыном весь народ израильский?» И иудеи говорят Христу: «Мы не от любодеяния рождены, единого отца имеем – Бога».

А здесь свидетельство: «Ты – Бог. Ты – Господь. Ты – истинный Бог», – которое звучит от Фомы, потому что Фома не признает Воскресение Христа как успокоение, как избавление от ответственности за прожитое. Он не признает Воскресение Христа как изменение к лучшей жизни, потому что Христос воскресает в ранах, в язвах воскресает. И если твой Учитель воскрес для тебя таким, то и путь за твоим Учителем будет таким же.

Какое отношение мы имеем к Фоме? Самое прямое. Тело ломимое, Кровь изливаемая, которыми мы причащаемся, целуя потом Чашу, как ребро Спасителя, – все это имеет прямое отношение к нам.

Не всегда наше участие в Таинстве Причащения осознается нами правильно и глубоко. Для кого-то это исцеление души и тела, т. е. избавление от некоторых проблем душевно-телесных. Для кого-то – наполнение энергией, я причащаюсь, у меня должны быть силы. Для кого-то – очищение и прощение грехов. Мы очень часто воспринимаем причащение Святых Христовых Тайн как возможность разрешения наших проблем, освящения нашей жизни, приобщения к Божественной благодати и в том числе как наше личное, частное благочестивое дело.

А вот если по-другому посмотреть и почувствовать, и подойти как Фома, тогда Чаша, которой мы причащаемся, – Чаша страданий Христовых и Его Воскресения – должна для нас быть иным, по-другому осмысляться как способ нашего богообщения.

Как это осмысляется Фомой? Апостолы сидят и никуда не идут, они хотят сохранить свою маленькую радость Воскресения Христова, свою маленькую Пасху, для себя. Их словам Фома не верит, а это значит, что их словам не поверит никто, когда они выйдут из этой горницы и скажут: «Христос воскрес!»

А слова их не имеют никакой силы, потому что Воскресение Христа оказалось для них личной маленькой радостью, которая наконец-то избавляет их от определенных сложностей в жизни.

Так и мы после поста, после долгих исповедей, после каких-то постовых искушений считаем, что наконец наступила Пасха и можно сесть за стол, расслабиться. Наконец…

И мы очень быстро расслабляемся. У нас происходит примерно то же самое похмелье, то же опустошение, как у людей после Нового года. Мы после Пасхи часто не можем себя собрать, и уныние христиан на второй-третьей неделе после Пасхи мало чем отличается от уныния, которое бродит в посленовогодний период.

Христиане не могут понять себя. За такой короткий период – радость, Светлая неделя, Христово Воскресение… А где же это все внутри себя? А этого ничего нет, это куда-то все ушло. И радость ушла, и уже на эту пасху с куличом смотреть не можешь, потому что не радует. В церковь приходишь – и тебе тяжеловато уже молиться: то, что ты сделал во время поста, воспринимается уже как тяжелый труд. Ты сокращаешь правила, что-то еще себе потихонечку позволяешь.

Почему с нами это происходит? Почему Пасха Христова не является такой радостью, которая могла бы что-то изменить не только в нас самих, но и вокруг нас? И почему Пасха Христова – это такое частное христианское дело, почти квартирник, почти Новый год?

Наверное, потому, что мы не понимаем, что Христос воскрес с прободенными руками, сохранив Свои раны. Эти раны – источник нашей жизни. И когда мы приобщаемся Святой Чаши Христовой и ищем в ней для себя некоего духовного удовлетворения, уверенности, благополучия, утверждения, то мы, наверное, не туда идем.

Ну как можно подойти к Чаше, где Кровь распятого Бога, где Его прободенное Тело и язвы? Что с тобой, по-твоему, должно случиться, если ты причащаешься распятого Христа? Можешь ли ты от этой Чаши получить благополучие? Можешь ли ты от этой Чаши ожидать, что в твоей жизни все будет хорошо и ничего не изменится в сторону Христа? И в сторону Креста? И в сторону Голгофы? И в сторону гроба Господня? Готов ли ты к язвам прикоснуться и остаться в своем надежном уверенном состоянии?