Елена Блаватская - Напутствие бессмертным

Следует ли нам ожидать того же самого в «приближающемся цикле»? Неужели мы обречены и дальше терпеть то зло, которое терпим сейчас?

И все-таки даже тогда, когда прогнозы Фихте станут явью и заря «Великого Века» Шелли воссияет над человечеством, карма будет действовать так же, как и всегда. И мы, в свою очередь, станем «древними людьми» для тех, кто придет после нас. И люди новой эпохи так же будут считать себя единственно совершенными существами и так же насмехаться над «Эйфелем», как мы сейчас насмехаемся над Вавилонской башней. Мы — рабы привычки и расхожих мнений, и те, кто будет жить в следующем цикле, тоже станут считать единственно правильными собственные действия и оценки.

«Ату их! Ату!» — будут кричать они в адрес тех, кто, подобно тому, как мы сейчас защищаем древних, осмелится сказать доброе слово о нас с вами. Град насмешек и все прочие виды оружия будут немедленно обращены против того, кто дерзнет сойти с проторенной дорожки, против «богохульников», которые позволят себе называть богов этого будущего цикла их настоящими именами или отстаивать собственные идеалы. Нетрудно предвидеть, что напишут в будущих биографиях знаменитых безбожников нашего времени. Об этом можно заранее судить по тем биографиям, которых уже удостоились некоторые наиболее известные английские поэты, например по посмертным отзывам о Перси Бише Шелли.

Да, теперь его осуждают за то, за что в другое время восхваляли бы, поскольку еще в детстве он написал «Апологию атеизма»! Сейчас говорят, что его воображение унесло его «за пределы реальности», а его метафизика «лишена разумного основания». Но это может означать только одно: его критики заявляют, будто знают все о разграничительных вехах, установленных природой между реальным и нереальным. Этакие ортодоксальные тригонометрические топографы абсолюта, провозгласившие себя единственными специалистами, избранными их Богом для установления границ и пределов, всегда готовые раскритиковать независимого метафизика. Они стали характерной чертою нашего века. Нет ничего удивительного в том, что в случае с Шелли метафизика молодого автора «Королевы Мэб», описанная в популярных энциклопедиях как «безжалостная и богохульная атака на христианство и Библию», показалась его непогрешимым судьям «лишенной разумного основания». Для них «разумным основанием» представляется лозунг Тертуллиана: «Credo quia absurdum est» [119].

Бедный великий молодой Шелли! Он трудился не покладая рук на протяжении нескольких лет своей слишком короткой жизни ради облегчения страданий неимущих и утешения отчаявшихся и был готов, по утверждению Медвина [120], отдать последний шестипенсовик совершенно незнакомому человеку, обремененному нуждой, но был назван атеистом только за то, что отказывался признавать Библию буквально !. Пожалуй, причины этого «атеизма» мы могли бы найти в «Разговорном словаре» (Conversations Lexicon), где сразу же за бессмертным именем Шелли следует имя Сима (Шем), «старшего сына Ноя… умершего, как сказано в Писании, в возрасте 600 лет». Автор этой энциклопедической информации (которую мы цитируем дословно ) не смог удержаться от того, чтобы не добавить: «Вряд ли можно говорить без субъективного, но искреннего осуждения о писателе, который смолоду отверг все общепринятые представления» (под которыми, надо полагать, имеется в виду прежде всего библейская хронология). Однако тот же самый автор не позволяет себе ни единого комментария по поводу циклических лет Сима, благочестиво (или же предусмотрительно) обходя молчанием этот вопрос!

Таков наш век, ныне с таким шумом, но, к счастью для всех, готовящийся к своему финальному прыжку в вечность. Из всех прошедших веков этот — наиболее откровенно жесток, развращен, аморален, кичлив и нелеп. Это гибридный и неестественный продукт, чудовищное дитя своих родителей — честной матери, именуемой «средневековым суеверием», и бесчестного, вороватого отца — беспринципного обманщика, обычно называемого «современной цивилизацией». Поистине невеселые мысли навевает вид странной, немыслимой упряжки, ныне влачащей телегу прогресса сквозь триумфальные арки нашей цивилизации. Наш восточный склад ума заставляет нас видеть в ортодоксальной набожности, запряженной вместе с холодным, насмешливым материализмом, красноречивый символ нашего столетия. Мы усматриваем его в колониальном творении европейской этики (увы, живом творении!), известном как люди смешанной культуры . Услышав это прозвище, мы тут же представляем себе елейное лицо кофейного цвета, высокомерно взирающее на мир через лорнет, плоскую и мохнатую голову, увенчанную высокой шляпой и водруженную на пьедестал из белого, накрахмаленного воротничка, такой же рубахи и модного атласного галстука; а рядом с этим гибридом стоит, опираясь на его руку, такое же плоское, смуглое лицо смешанной красоты, сияющее из-под стильной парижской шляпки, представляющей собой немыслимую пирамиду из марли, пестрых ленточек и перьев…

В самом деле, эта комбинация из азиатской плоти и европейского облачения выглядит не менее смехотворно, чем существующая ныне смесь моральных и интеллектуальных идей и представлений. М-р Гексли и «Жена, облаченная в Солнце», Королевское Общество и новый пророк из Брайтона, который раскладывает буквы «перед Господом» и получает для нас ответные послания «от Иеговы Ангелов», который, не краснея, подписывается «Царь Соломон», а письма свои пишет на листах со штемпелем «Святилище Иеговы» ( sic ) и который называет «Мать» — вышеупомянутую Солнечную «жену» — «той проклятой» и вызывающей отвращение.

И все-таки их учения сплошь авторитетны и ортодоксальны . Только вообразите себе, как м-р Грант Аллен пытается убедить генерала Бута [121]в том, что «жизнь обязана своим происхождением химическому процессу разделения эфирных волн на более холодной земной поверхности, в особенности двуокиси углерода и воде», а английский «le brave general» возражает, что такого быть не может, поскольку «более холодная поверхность» была сотворена только лишь в 4004 г. до н. э., и потому его (Гранта Аллена) «существующее многообразие органических форм» обязано своим возникновением вовсе не «частному взаимодействию динамических законов» (в чем он пытается уверить неосторожного читателя в своей новой книге), но только тому праху земному, из которого «Господь Бог сотворил зверей полевых» и «всякую птицу небесную».

Эти двое олицетворяют овец и козлищ, которые будут отделены друг от друга в Судный день, альфу и омегу ортодоксии и точную картину общества нашего столетия. Тех несчастных, которые оказались зажатыми на нейтральной полосе между двумя этими полюсами, пинают и бодают теперь с обеих сторон. Повышенная эмоциональность и тщеславие (первая — следствие нервной неуравновешенности, а второе — то чувство, которое заставляет нас плыть по течению, чтобы не прослыть косными реакционерами или безбожниками) служат мощным оружием в руках наших современных благочестивых «овец» и наших ученых «козлищ». И только карма тех, кто не смог противиться этому оружию, знает, сколько людей загнали оба эти недостатка в тот или другой воинствующий лагерь…