Мария-Луиза фон Франц - О снах и о смерти

Одна из пациенток, которую врачи спасли от диабетической комы, сообщала следующее:

Я видела, что распалась на множество мелких частей. Все они были отделены от моего туловища и окрашены в разные цвета. В одном месте лежала печень, в другом — сердце, в третьем — лёгкие. Они переливались очень глубокой и красивой игрой цветов. И я почувствовала, что меня повлекло к этому царству света. (Когда она должна была вернуться в своё тело, её органы соединились вновь.) [29]

Геди больше не занимался исследованием распада Б-сознания, а эта женщина очень интересовалась распадом её внутренних органов, который она увидела. Она особенно подчёркивала их цвета, прекрасную «игру цвета», которая встречалась в описаниях других людей, но не имела такого значения, как в её опыте.

Если попытаться рассмотреть этот опыт с точки зрения египетских ритуалов, возникает следующая гипотеза: в процессе мумификации органы тела соотносились с определёнными богами, т. е. с разными архетипами коллективного бессознательного. По всей видимости, последние проецировались на тело и находили в нём своё воплощение. Вероятно, телесное сознание (Б-сознание у Геди) в процессе умирания растворяется, как и в процессе первичного мумификационного ритуала, когда мёртвый растворяется в водах Нуна. Однако в процессе ритуала существует следующий этап. Обожествлённое (преображённое) тело собирается в новое единство, вновь объединяясь с богом Солнца Ра и с другими частями своей души. А-сознание у Гиди можно было бы соотнести с ba-душой, которая упомянута в известном египетском тексте «Разговор потерявшего вкус к жизни человека с его Ba». В этом тексте ba-душа предстаёт как дух, дающий человеку указания.

Поэтому я верю, что B-сознание не растворяется окончательно. По всей видимости, оно исчезает лишь на миг для дальнейшего преобразования. Возможно, этот процесс каким-то образом зависит от усилий самого человека, от его опуса (алхимического делания).

Хампе сообщает об ещё одном случае предсмертных переживаний, который до сих пор является для меня загадкой. Это запись слов пациента из шведской клиники, специализированной на лечении инфекционных заболеваний:

Я был совершенно в ином мире и стоял на возвышенности. Вокруг меня было темно, но я чувствовал себя комфортно, и мне без проблем удалось найти путь. Я осмотрелся и обнаружил, что передо мной была довольно высокая стена. Вдоль стены проходила лестница. Она вела вверх, к яркому свету и исчезала в нём. Недалеко от меня стоял слегка смуглый, морщинистый, маленький и худой человек. Он хотел подняться по лестнице к свету. Но со стороны это выглядело так, будто бы он замер на месте и не двигался. При более внимательном рассмотрении я заметил, что он нёс на спине какую-то ношу. Она была похожа на мешок и, по всей видимости, он был очень тяжёлым, т. к. его колени дрожали под этой тяжестью. Я тотчас же почувствовал, что должен помочь бедняге, т. к. между нами была особая связь, и я был ответственен за него. Затем я понял, что с того места, где я стоял, я бы смог сделать для него очень мало.

Мужчина ещё не успел далеко продвинуться на своём пути к свету. Всё вокруг него было чёрным и будто бы покрытым мягкой угольной пылью. Только поднявшись чуть выше, он стал светлее. Я сочувствовал ему.

И, хотя я был один на один с этим грустным созданием, я чувствовал присутствие ещё кого-то. Это был голос внутри меня, который быстро и чётко отвечал на все вопросы, которые я мысленно ему задавал. «Как нам выбраться отсюда?», — спрашивал я. Голос отвечал: «Ты ведь всегда хотел пережить какой-то стоящий опыт и многое сделать, не так ли? Теперь у тебя есть шанс!». «Но я не могу справиться с этим», — отвечал я. Голос говорил: «Ты можешь оставить своё тело, которое лежит там, внизу. Для тебя открыт путь наверх!». «Но ведь несправедливо оставить этого несчастного человека здесь?». «Ты должен помочь ему через свою волю!». «Оставить тело — заманчивое предложение», — ответил я. Но всё же я принял решение бороться.

В течение длительного времени я боролся с самим собой. Затем я вновь посмотрел на маленького и несчастного человека. Он продвинулся немного дальше, но когда я смотрел на него, казалось, он вновь стоял на месте и не двигался. Я заметил, что он стал немного больше, а его ноша — меньше и легче. Его колени больше не были согнуты. Я был рад, что не покинул это создание и вновь вернулся к разговору со своим внутренним «другом». «Я верю, что мы справимся. Ты укрепил мои силы, оставаясь со мной». Голос ответил: «Вот видишь, честная и справедливая борьба всегда приводит к победе».

Ответ был туманным, и я почувствовал, что наполняюсь теплом и благодарностью. Мой «друг» вдохновил меня, пробудил во мне надежду. Я никогда его не забуду. С этого момента я чувствовал, что он был со мной всегда, он был на моей стороне, говорил изнутри меня. Я увидел, что маленький и несчастный человек больше не нёс своё тяжкое бремя. Затем я вновь оказался в собственном теле, в палате клиники. Случившийся со мной эпизод казался мне смешным и нелепым.[30]

Хампе объясняет такие вещи желанием пациента участвовать в процессе восстановления своего тела во время переливания крови. Исходя из такой точки зрения, маленький смуглый человек представляет собой больные ткани тела, его ноша — болезненное прошлое пациента, с которым он должен был справиться. Я верю, что эта интерпретация может быть справедливой, но данное видение содержит кое-что ещё. На мой взгляд, здесь тело пациента представлено «бременем» и «угольной пылью» (тело в значительной степени состоит из углерода), а не «маленьким человеком». Я думаю, что «маленький человек» — это отнюдь не само тело, а своего рода «дух жизни», который делает тело живым. Делая амплификацию этого образа, мы можем вспомнить об алхимических традициях и, в особенности, о видениях Зосимы. В центре его видений также находится гомункулус (anthroparion).[31] В одном из снов Зосимы был священник, который стоял на чашеобразном алтаре с пятнадцатью ступенями. Он говорит, что он — Эон, «священник внутреннего храма», и он обрекает себя на «невыносимые мучения». Затем он говорит о человеке, который пришёл рано утром и расчленил его, после чего он «был сожжён в огне искусства, трансформировался и стал духом».[32] Затем священник сбрасывает своё тело, и Зосима видит, как он превращается в собственную противоположность, в изуродованного гомункулуса. Он разрывает свою плоть зубами и погружается в себя.[33] Затем Зосима спрашивает, как это связано с целью алхимии, с «сочетанием жидкостей». Он вновь засыпает и снова видит чашеобразный алтарь, в котором варится бесчисленное количество людей. Гомункулус, который также является парикмахером, объясняет ему, что «это трансформация, место, где происходит процесс [askeseos] бальзамирования [taricheia]. Cюда входят те, кто стремится к искусству, они освобождаются от тел и становятся духами».[34] Позже гомункулус также упоминается и как свинец, и как священник, который жертвует и приносится в жертву. В следующих видениях он постепенно превращается в серебряного человека, а затем и в золотого, который восседает на круглом храме из белого камня. В этом храме есть «весенняя, самая чистая вода, искрящаяся, как солнце».[35]