Карлос Кастанеда - Путешествие в Икстлан [Альтернативный перевод]

— Что ты имеешь в виду?

— Он ни в коем случае не должен пугать или шлепать мальчика, когда тот ведет себя не так, как того хочет отец.

— Да, но если не проявить твердость, как же тогда хоть чему-нибудь научить ребенка?

— Пусть твой приятель сделает так, чтобы ребенка отшлепал кто-то другой.

Предложение дона Хуана меня удивило.

— Да ведь он не позволит никому даже пальцем до него дотронуться!

Моя же реакция ему определенно понравилась. Он усмехнулся и сказал:

— Твой друг — не воин. Будь он воином, ему было бы известно, что ничего не может быть хуже прямого противостояния человеческим существам.

— А что в таких случаях делает воин, дон Хуан?

— Воин действует стратегически.

— Все равно я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— А вот что: если бы твой друг был воином, он помог бы сыну остановить мир .

— Каким образом?

— Для этого ему потребовалась бы личная сила. Он должен быть магом.

— Но он ведь не маг.

— В таком случае для того, чтобы помочь сыну изменить свое представление о мире, он должен использовать обычные способы. Это не остановка мира , но сработает это точно так же.

Я попросил объяснить. Дон Хуан сказал:

— На месте твоего друга я бы нанял кого-нибудь, чтобы тот отшлепал парнишку. Порыскал бы хорошенько по трущобам и нашел бы там мужчину как можно более жуткой наружности.

— Чтобы тот испугал малыша?

— Не просто напугал мальчика, ты глупец. Этот маленький мальчик должен быть остановлен, а битье отца к этому не приведет. Если кто-то хочет остановить близкого ему человека, он всегда должен находиться снаружи круга и давить на него. Тогда он всегда сможет этим давлением управлять.

Идея показалась мне нелепой, но что-то в ней было.

Дон Хуан сидел, положив левую руку на ящик, служивший столом, подперев ладонью подбородок. Глаза его были закрыты, но под веками двигались глазные яблоки. Я чувствовал, что он смотрит на меня сквозь веки. Эта мысль испугала меня.

— Расскажи мне подробнее о том, что мой друг должен сделать с ребенком, — сказал я.

— Пусть отправится в трущобы и тщательно выберет безобразного бродягу, — продолжал он. — Пусть возьмет молодого, в котором еще осталась какая-то сила.

Затем дон Хуан изложил довольно странный план, которому должен следовать мой приятель. Нужно сделать так, чтобы во время очередной прогулки с ребенком нанятый тип следовал за ними или поджидал их в условленном месте.

При первом же проступке сына отец подаст знак, бродяга выскочит из засады, схватит мальчика и отлупит как следует.

— А потом пусть отец как сможет успокоит мальчика и поможет ему прийти в себя. Я уверяю тебя, что если отец повторит эту процедуру три или четыре раза, чувства ребенка по отношению ко всему изменятся. Отец изменит его представление о мире.

— А что если испуг повредит ему?

Испуг никогда никому не вредит. Если что и калечит наш дух — то это как раз постоянные придирки, оплеухи и указания, что нужно делать, а что нет.

Когда мальчик станет более сдержанным, скажешь своему другу еще одно, последнее: пусть найдет способ показать сыну мертвого ребенка. Где-нибудь в больнице или в кабинете врача. И пускай мальчик потрогает труп. Левой рукой, в любом месте, кроме живота. После того, как он сделает это, он станет обновленным. Мир для него уже никогда не будет прежним.

И тут я понял, что все эти годы дон Хуан применял подобную тактику в отношении меня самого. В других масштабах, при иных обстоятельствах, но с тем же самым принципом в основе. Я спросил, так ли это, и он подтвердил, сказав, что с самого начала старался научить меня «останавливать мир».

— Пока ты не сделал этого, — сказал он с улыбкой. — Похоже, ничего не работает, потому что ты слишком упрям. Если бы не твое потрясающее упрямство, ты бы уже, наверное, остановил мир с помощью любой из техник, которым я тебя учил.

— Каких техник, дон Хуан?

— Все, что я заставлял тебя делать, — это и есть техники для остановки мира .

Несколько месяцев спустя дон Хуан все же добился своего. Он научил меня « останавливать мир» .

Это событие было одним из поворотных в моей жизни. Оно заставило меня тщательно пересмотреть все, что имело место в течение десяти лет обучения. Стало ясно, что мое первоначальное предположение относительно роли психотропных растений — ошибка. Они вовсе не являлись неотъемлемой чертой магического описания мира, они лишь помогали, образно говоря, сцементировать части этого описания, которые я был не способен воспринять по-другому. Упорно цепляясь за привычную версию реальности, я был глух и слеп к тому, к чему стремился дон Хуан. И только эта моя нечувствительность заставляла его использовать в моем обучении психотропные средства.

Просматривая все свои полевые записи, я осознал, что дон Хуан дал мне основную часть этого нового описания в самом начале нашего общения, обучая меня тому, что он называл «техниками для остановки мира». В своих прежних книгах я обошел вниманием эти части полевых записей, потому что они не относились к использованию психотропных растений. Теперь я должен восстановить их законное место в полноте учения дона Хуана, и им посвящены первые семнадцать глав настоящей книги. Последние три главы являются моими полевыми записями, которые охватывают события, завершившиеся моей « остановкой мира ».

Подводя итог, я могу сказать, что тогда, когда я начинал учиться у дона Хуана, существовала другая реальность; то есть существовало магическое описание мира, которое я не знал.

Дон Хуан, как маг и учитель, обучал меня этому описанию. Таким образом то десятилетнее ученичество, через которое я прошел, состояло в оживлении этой неизвестной реальности путем разворачивания ее описания, с добавлением все более сложных его частей по мере моего продвижения.

Окончание ученичества означало, что я научился этому новому описанию мира в убедительной и достоверной форме и, таким образом, стал способен вызывать новое восприятие мира, соответствующее его новому описанию. Другими словами я обрел членство.

Дон Хуан утверждал, что для того, чтобы прийти к « видению » сначала нужно « остановить мир ». Термин « остановка мира » был действительно наиболее подходящим для описания определенных состояний осознания, в которых реальность повседневной жизни изменялась вследствие того, что поток интерпретаций, обычно идущий непрерывно, останавливался набором обстоятельств, чуждых этому потоку. В моем случае набором обстоятельств чуждых этому потоку было магическое описание мира. По мнению дона Хуана, необходимым условием « остановки мира » является убежденность. Иначе говоря, необходимо полностью усвоить новое описание. Это нужно для того, чтобы затем, противопоставив его старому, разрушить догматическую уверенность, разделяемую всеми нами, — уверенность в том, что однозначность и обоснованность нашего восприятия, то есть нашей реальности мира, не подлежит сомнению.