Рушель Блаво - Привлекаем деньги. Десять инструкций мастера

Но случилось раз, что бабы, полощущие белье на реке, увидали в небесах над собою не привычного им Змея Черного, а совсем другого Змея – Змея Белого. Испугались бабы, конечно, ну да на то они и бабы, чтобы пугаться. Старики же объяснили, что если Змей цвет имеет белый, то, стало быть, никакого вреда он не принесет, а даже и наоборот, может случиться так, что принесет пользу. Не иначе ждать надо битвы страшной и лютой между двумя Змеями – Черным и Белым, ждать битвы зла с добром. Ну а коли начали ждать, так тому уж и суждено было быть. Не прошло и недели с того момента, как бабы у реки увидали Змея Белого, и на виду у всей округи сошлись в небесах Белый и Черный Змеи.

И была то битва не на жизнь, а на смерть. И сначала, как уж водится в таких вот битвах, побеждало зло, то бишь побеждал Змей Черный. И уже было решили все, что так тому и быть – зло, дескать, опять окажется добра сильнее. Но, как и должно быть в схватках добра со злом, в какой-то момент силы добра вдруг воспрянули: Змей Белый соколом взвился над врагом своим и поверг его силою своей неимоверной. Пал Черный Змей на землю. И оставалось только Змею Белому убить его. Однако не стал Змей Белый делать этого. Даже, напротив, подлетев близко к поверженному противнику, стал Змей Белый его жалеть, даровал ему воду живую, а когда враг пришел в себя, то направил беднягу жить куда подальше от здешних мест – как сказали старики наши, прямо на Луну.

Так почему же так случилось? Почему добро пощадило зло? А все потому, что Змей Черный отцом приходился Змею

Белому. Зло иногда способно бывает рождать добро, а добро за это злу нередко благодарным бывает.

Всю весну и все лето трудились крестьяне в поле. Пахали да сеяли. И к осени дождались весьма доброго урожая, равного которому не могли припомнить даже старожилы. Впрочем, старожилы в здешних краях вообще ничего припомнить не могли – так уж они были устроены. Радовались крестьяне богатому урожаю. Но не радовался живущий на черной туче Медный Лоб. Завидовал он крестьянам, что те живут дружно и счастливо, что знают счастье труда, что умеют любить жизнь, радоваться ей и радовать ее. Сам Медный Лоб обычно сидел на своей черной туче и сам был при этом чернее той самой тучи. Ворчал что-то себе под нос, посматривал вниз на землю, отчего ворчал еще больше; иногда плевался дождем, иногда корчил такие противные рожи, что самому ему делалось совсем противно. Люди же по-прежнему продолжали жить счастливо и совершенно, казалось, не замечали той вредоносности, что шла с тучи, на которой сидел Медный Лоб. А впрочем, и не было никакой вредоносности. Ну кому, скажите на милость, было когда хуже от ворчания, от скорченных рож или от плевков дождя?

И в прежние годы Медный Лоб отнюдь не отличался добротой нрава и миролюбивым характером. Только никогда не удосуживался он в прежние годы спускаться на землю со своей черной тучи. И людям потому до него дела было мало, а точнее сказать, и вовсе не было никакого дела людям до Медного Лба. Но в этот год, такой благодатный и урожайный, не смог усидеть Медный Лоб на своей черной туче, вредность свою и гнев сдержать не смог. И как-то раз ночью, обозленный на весь честной мир, слез со своей черной тучи Медный Лоб и стал топтать пшеничное поле. Не так уж много потоптать получилось, как хотел того проказник, но все же вред людям Медный Лоб принес. Взгромоздился обратно на свою черную тучу с рассветом и только было хотел успокоиться, как опять его злоба обуяла несусветная. Еле дождался новой ночи, и как только темнота укрыла собою колосья пшеницы, как опять Медный Лоб спустился со своей черной тучи и принялся топтать поле. С таким усердьем делал это, что сам не заметил, как настало утро. И опять полез в жилище свое. И опять был сердит – что-то никак не удавалось бедняге Медному Лбу гнев свой хотя бы на капельку исчерпать. Потому, знать, и в третью ночь спустился Медный Лоб со своей черной тучи. И только было принялся топтать пшеницу, злобу свою на ней вымещая, как откуда-то выскочили крестьяне, изловили Медного Лба, скрутили его и связали очень крепкими веревками.

Оказывается, людям за прошедшие дни надоели проделки небесного хулигана, и решили они пресечь деятельность озорника. Сердился связанный по рукам и ногам Медный Лоб, так и пылал весь от гнева, пытаясь вырваться на свободу, на тучу свою родную черную. Но веревки были такими крепкими, что порвать их было никак невозможно. Стали тем временем люди решать, что делать с Медным Лбом. Одни говорили, что надо его в землю живьем закопать. Другие же предлагали отругать да и отпустить. Победили между тем третьи, пожелавшие использовать Медного Лба с добрыми целями: по воле человека Медный Лоб превратился в трактор. И теперь он – главный помощник крестьянам. Не сердится, не гневается, а напротив, даже весел очень бывает.

Как-то раз поутру рыбак решил наловить карасей. А где карасей ловить лучше всего? Лучше всего ловить карасей в том пруду, что находится сразу же за деревней в старой, давно заброшенной барской усадьбе. Уж и барина нет давно никакого, нет ни дома его, ни кареты, запряженной лошадьми разной масти. Даже парка нет, который некогда так радовал барский глаз. Вместо парка теперь лес. Но зато остался пруд. И в пруду том остались караси, предки которых жили там еще при барине. Карасей как раз и собрался наловить рыбак нынче утром. Хороший обед, если на обед караси из барского пруда.

Взял рыбак удочку. Пошел в огород и там червей накопал. Взял… нет, ничего больше не взял, потому что знал, что для хорошего рыбака удочка только важна и река (ну или пруд). И еще важны черви, потому что если решил наловить карасей, то лучше червей наживки еще никто не придумал.

И вот, едва только солнышко показалось из-за горизонта, как отправился рыбак с удочкой и червями в путь. Так и хочется сказать тут, что путь был неблизкий. Только сказать так нельзя, потому что путь был как раз очень даже и близкий. Не прошло и четверти часа, как стоял наш рыбак уже на берегу пруда и разматывал удочку. А как размотал, так стал червя на крючок насаживать. И только было собрался забросить леску с крючком в пруд, как чуть ли не с самого дна, откуда-то из-под ила и ряски услыхал рыбак голос:

– Не поймать тебе сегодня никаких карасей, рыбак!

Впору было рыбаку испугаться, но испугался бы он только тогда, когда в первый раз в жизни пришел бы на пруд, или же когда не прожил бы всю жизнь в этой деревне. Просто в деревне все прекрасно знали, что в пруду живет старик. Некогда был он управляющим в барской усадьбе, а как барин уехал, то пропал куда-то. Тоже думали в деревне сперва, что уехал управляющий вместе с барином, однако очень скоро узнали, что поселился этот старик на дне пруда и там теперь живет счастливо, отвечая за поголовье карасей. Ну, бывало, мужички деревенские булочки старику в пруд покрошат, а под праздник кто и рюмочку ему нальет. Добрый тот старик очень, благожелательный. Вот от этого рыбак и удивился: что же это старик из пруда ему такое нынче говорит? А старик тем временем продолжает: