Рушель Блаво - Как открыть третий глаз: практика пробуждения интуиции

Мудрец жил на самой высокой горе. И был он велик в мудрости своей. И знал все обо всем, потому что был мудр. Но и потому, что жил на самой вершине самой высокой горы. Оттуда мудрецу было видно все. Видел он, как в океане двигались рыбы, как шли по пустыне караваны верблюдов, как по лесу звери спешили к реке, как в небесах птицы парили, а над ними облака, а еще выше планеты, светила небесные. И все в мире движется, подчиняясь единому закону. И все это видел мудрец. И знал обо всем этом. Но больше всего мудрец гордился тем, что некогда смог постичь он стихий величье. Некогда было время, когда мудрец, будучи уже мудрецом, жившим уже на горе, на самой высокой горе, все же еще не знал, не постиг еще величья стихий. Но долго наблюдая за жизнью мира, все же и величье стихий мудрец постиг. Постиг величье огня, величье воздуха, величье земли, величье воды. Только вот величья этого причину понять не мог никак. И все же как-то ранним утром пробудился мудрец ото сна с яркой мыслью о том, что он понял очень важное что-то, понял тогда, что великое здесь кроется в малом. И огонь велик, и вода, и земля, и воздух. Но причины этого величья в чем-то очень маленьком и очень, на первый взгляд, незначительном. Но как часто первый взгляд требует взглядов второго, третьего, четвертого… Как часто! И стал тогда мудрец внимательнее всматриваться в огонь и в воздух, в воду и в землю стал внимательнее всматриваться. И увидел мудрец тогда, что у каждой стихии есть живое сердце — тот зверь, который держит на себе эту стихию. И не зверь даже, а зверек, зверюшка малая и никчемная — никчемная на все тот же первый и ошибочный (потому что первый) взгляд. Однако именно в этих малых зверьках укрылись души стихий и разумы стихий и величье их. Понял тогда мудрец, что надобно ему нынче же спуститься с горы, пойти ближе к стихиям и только тогда познать души этих стихий. И мудрец, с вечера собравшись, утром отправился в путь. Стал спускаться с горы и уже вечером следующего дня стоял на берегу озера. Где искать душу воды? Мудрец недолго думал над этим, потому что знал очень многое. И знал он, что душа воды живет всюду, где есть вода. Душу воды можно найти и в пруду, и в реке, и в ручье, и в море, и в океане… Так почему же тогда мудрец решил искать душу воды именно в озере? Все потому, что он был очень мудр, очень. А раз был мудр, то не стремился искать что-то далеко, что можно найти близко. Так для себя мудрец это выразил, а если просто совсем сказать, то и река, и ручей, и пруд, и море, и океан располагались от высокой горы дальше, чем то самое озеро, к которому в поисках души воды пришел мудрец. Зашел в воду по колено и стал всматриваться в прозрачную синеву. Зоркий глаз мудреца видел все. Но не видел пока что главного — не видел того, что можно назвать душой воды. Как же узнает душу воды мудрец? Как отличит ее от всего того, что существует в воде, но душою воды не является? Для того и был мудрец мудрецом, чтобы сразу узнать душу воды, а как он это сможет сделать, того нам знать не дано, ведь мы с вами совсем не мудрецы… И вот тот миг настал! Увидал мудрец в толщах озерных волн ее — ту самую душу. Была это маленькая рыбка, настолько маленькая, что ни вы, ни тем более я точно бы ее не смогли увидеть. Но мудрец потому и был мудрец, потому что мог видеть то, чего другие не видят. Под серебристой чешуей рыбки разглядел он: рыбка-то не простая и даже не золотая; рыбка — душа воды. С радостью воспринял зрением своим мудрец эту рыбку, запечатлел в памяти, познал, как она устроена и чем живет. Теперь — мудрец твердо знал это — ничего ему не стоит при желании самому воссоздать такую же точно рыбку, такую же душу воды.

И отправился мудрец дальше. Впрочем, далеко ходить ему не надо было — ему нужна была рыхлая и плодородная земля; та самая земля, что обладает своей душой. Мудрец был мудр и поэтому взял с собой лопату. Вот и та самая рыхлая и плодородная земля, которую так искал мудрец. Теперь только понять предстоит, где копать. Но мудрец ведь был мудрецом — быстро нашел он то самое место. И стал копать. Если быть справедливым, то стоит сказать, что долго копать ему не пришлось. Раза три копнул — и вот она: душа земли. Кто же это? Трудно представить себе что-то в земле более ничтожное, более незначительное, более незаметное, чем маленький червячок, которого и раскопал мудрец. И мы бы с вами никогда бы в жизни не увидели в этом несчастном маленьком существе того, что гордо зовется душой земли. Однако мудрец видел это, ибо был тем самым мудрецом, а не кем-то из нас — не мною и не вами. Положил мудрец червячка ничтожного, незначительного и незаметного себе на ладонь и стал внимательно в этого червячка всматриваться. Если в это существо, извивающееся на ладони мудреца, стали бы всматриваться вы, если бы я стал всматриваться в него, то уж точно ровным счетом ничего бы не увидели, кроме тщедушного червячка, выпачканного в земле. Но мудрец ведь был мудрым, а раз так, то видел то, чего не видим мы с вами. Видел мудрец в этом извивающемся существе всю душу стихии земли, понимал эту стихию, любил ее. И самое главное, теперь мудрец мог без труда при желании восстановить душу земли, даже не глядя более на этого червячка. И отпустил мудрец червячка, а сам отошел чуть в сторону — как раз туда, где плодородную почву сменяют голые камни. Там остановился мудрец, чтобы развести костер.

Да, вы уже поняли, что теперь мудрецу предстояло найти душу огня, а чтобы найти душу огня нужен, как нетрудно догадаться, сам огонь. Мудрец заранее знал это, поэтому захватил с собой и огниво, и вязанку дров. Мы бы с вами наверняка поленились тащить за собой в такую даль не то что вязанку дров, а даже и огниво, однако мы с вами — отнюдь не мудрецы, да и не стремимся мы с вами к тому, чтобы постичь чью-то там душу, тем более душу огня. Мудрец же не только знал много, но и знал то, ради чего он так много знает. Где же в огне его душа? Мудрец пока еще не знал этого, но он знал твердо, что очень скоро он это узнает, потому что, в отличие от нас с вами, мудрец был мудр. И он увидел эту душу! И не только увидел, но сразу же понял: это именно она — душа огня! Стоило только огню разгореться, как среди его языков — оранжевых, алых, пурпурных — мелькнуло что-то. Мы бы с вами и не заметили того, что что-то там мелькнуло в пламени. А мудрец заметил. И вы даже уже знаете, почему. Конечно, потому что мудрец был мудр. И не было никого в мире в те поры, о которых речь, кто был бы мудрее того самого мудреца. И не было прозорливее и наблюдательнее его во всем свете. И увидел мудрец, как мелькнула среди огня маленькая ящерка. Как же не горит она? Что делает она среди пламени? Разве не хочется ей выскочить прочь из костра? Мы с вами думаем, что в огне ящерке плохо, что она там сгорит непременно. Думаем мы так потому, что не знаем главного — не знаем мы того, что ящерки в огне не горят, потому что огонь — их стихия. Нет, конечно, не все ящерки среди пламени чувствуют себя как дома, и даже не как дома, а просто дома. Но есть такие, которым костер — дом родной. И эта ящерка, что сейчас перед глазами мудреца мелькала в огне, как раз не только огня не боялась, но и радовалась огню, наслаждалась им. И не только… Эта маленькая ящерка была той самой душой огня, что искал мудрец. Долго смотрел мудрец на пламя, смотрел и думал, смотрел и запоминал. И запомнил. И когда костер погас и ящерка — душа огня — исчезла вместе со своей стихией, уже тогда знал мудрец, как ему воссоздать душу огня самому. А ведь ради этого все и затевал мудрец.