Бэрд Сполдинг - Жизнь и Учение мастеров Дальнего Востока

После чтения собравшиеся разделились на группки, а мы вместе с Джастом бросились искать Эмиля, горя желанием узнать, что все это

значит. Эмиль сказал нам, что рукописи читаются ежегодно в одно и то же время и что описанные в них события произошли много лет назад на этой самой земле. Мы ответили, что в нашей Библии описано нечто подобное. Эмиль возразил на это, что многие ранние сцены, воспроизведенные в Библии, взяты как раз из этой хроники; но более поздние события, в частности Распятие, происходили в другом месте. Поэтому главный упор в рукописях делается на Рождении и Жизни Христа. Главная цель этих чтений — показать людям, отпавшим от идеала, что Христос всегда жил и всегда живет в них. Эмиль сказал еще, что совсем не важно, где происходили описываемые события; главное — увековечить их глубокое духовное значение.

Остаток этого дня и весь следующий мы посвятили изучению и сличению рукописей. У нас нет возможности привести здесь все свои записи и наблюдения, но их духовный смысл откроется перед вами, если вы перечитаете упомянутые главы. Мы узнали, что отец Эмилева племянника, читавшего нам сегодня рукописи, родился в этой деревне и был прямым потомком св. Иоанна. С давних пор в их семье существует обычай приходить сюда раз в год и читать эти записи. В здешнем храме молился не только Иоанн, но и пророк Захария.

Наши друзья собрались уходить. Мы договорились, что Джаст останется пока с нами, а остальные двинутся в путь. На следующий день мы покончили с рукописями и на рассвете ушли из храма. Час был ранний, но все жители деревни вышли к нам проститься и пожелать «Господней быстроты».

Пять дней шли мы пешком по следам Иоанна Крестителя. Наконец прибыли в деревню, где нас дожидались лошади. Здесь нас встретил Эмиль. До его родной деревни мы добрались практически без проблем.

Край этот был гораздо более населенным, а дороги и тропы намного лучше. Наш путь лежал через плодородную равнину, которую замыкало ровное плато. Долина постепенно сужалась, а в самом конце ее стены так близко подходили к реке, что образовывали каньон. Около четырех часов дня мы неожиданно очутились на вершине отвесной скалы высотой около трехсот футов, с которой низвергался поток. Дорога вела к ровной площадке у подножия скалы, вблизи водопада. В песчанике мы обнаружили расщелину, ведущую под углом сорок пять градусов на плато. В скале были высечены ступеньки, так что подняться наверх не составляло труда. Внизу расщелины имелись огромные каменные двери, преграждавшие вход непрошеным гостям. Выбравшись на плато, мы поняли, что каменная лестница — единственная дорога наверх. Когда-то давно таких проходов было три, но потом стены, окружающие деревню, перестроили для защиты от врагов. Задние стенки большинства домов были встроены в окружную стену. Дома эти обычно были трехэтажными, но окна прорублены только в последнем этаже. Под каждым окном помещался большой балкон, на котором свободно могли стать два-три человека. Вероятно, они служили наблюдательными пунктами. Нам рассказали, что этот район раньше населяло туземное племя, изолировавшее себя, но вскоре вымершее; отдельные его представители были ассимилированы соседними племенами.

Это была родина Эмиля; здесь мы должны были встретиться с другими участниками экспедиции, разделившимися на маленькие группки, чтобы охватить как можно большую территорию. Оказалось, мы прибыли первыми, а остальные придут завтра. Нам отвели один из домов, встроенных в окружную стену. Из окон третьего этажа, выходивших на юг, открывался вид на неровную гористую местность. Нас удобно расселили и сказали, что ужин подадут на первый этаж. Спустившись вниз, мы застали за столом Эмиля, его сестру, ее мужа и сына с дочерью, с которыми познакомились несколько дней назад в храме.

Не успели мы поужинать, как услышали шум на площадке перед домом. Вошел какой-то крестьянин и доложил о прибытии нашего Руководителя с его группой. Им тоже выделили помещение, а затем мы все вместе взошли на крышу.

Солнце уже зашло, но заря еще пламенела. Перед нами предстал огромный водоем, куда по узким ущельям стекались с окрестных гор потоки воды. Множество ручьев сливалось в один полноводный поток, который, низвергаясь с кручи в долину, образовывал водопад. Этот поток выбирался из глубокого каньона и, пересекая ровное плато, уже через несколько сотен футов свергался в пропасть. По отвесным стенам каньона, прорытого рекой, стекали десятки меньших ручьев, кое-где образуя водопады и стремительные, бурные потоки. Некоторые падали с высоты ста-двухсот футов; другие, прокладывая путь в стене каньона, ниспадали каскадом. Высоко в горах, в глубоких ущельях, сверкали ледники — гигантские «наушники» громадной снежной «шапки», накрывшей всю гряду. Окружная стена примыкала к большому ущелью, а затем выходила к скале, с которой свергалась в долину вода. По ту сторону ущелья высилась отвесная гора высотой две тысячи футов, служившая естественной преградой. Нам сказали, что плато простирается на шестьдесят миль с запада на восток, а ширина его в некоторых местах достигает тридцати миль.

Подняться на плато можно только по тропке, ведущей через расселину. Этот перевал преграждает стена вроде той, на которой мы сейчас стояли.

Пока мы обсуждали преимущества такого расположения, к нам подошли сестра Эмиля и ее дочь, а чуть позже — сам Эмиль, его зять и племянник. Мы заметили в них непривычное возбуждение; вскоре сестра Эмиля все объяснила: сегодня вечером должна прийти их мать. «Мы так счастливы, что не в силах это дольше скрывать, — сказала она. — Мы так любим нашу маму! Мы любим всех, кто достигает высших степеней совершенства, за их благородство, красоту и бескорыстие, но наша мамочка — это просто золото! Она такая милая, ласковая и нежная, что мы любим ее в сто раз сильнее. И потом, ведь мы одна плоть. Уверена, вы тоже полюбите ее». Мы спросили, как часто она приходит. «Мама всегда готова прийти на помощь, но она так занята! Обычно мы видим ее два раза в год, и на сегодня назначен один из таких визитов. Она останется с нами на целую неделю, и мы так счастливы, что не в силах передать».

Затем мы стали делиться впечатлениями с товарищами, которых давно не видели, но внезапно разговор прервался на полуслове, и мы опомниться не успели, как наступила полнейшая тишина. Тени вечера сгустились, и заснеженные вершины далеких гор напоминали теперь огромных белых чудищ, готовых протянуть над долиной свои ледяные щупальца. В воздухе что-то просвистело, словно пролетела птица, и восточный парапет окутала легкая дымка. Вскоре она приняла форму женщины с несказанно прекрасной фигурой и лицом, излучавшей такое сияние, что я прикрыл ладонью глаза. Все семейство бросилось к ней с распростертыми объятиями, в один голос воскликнув: «Мама!» Она легко спрыгнула с парапета на крышу и обняла каждого с обычной материнской нежностью. Затем нас познакомили. «Так вы и есть наши дорогие братья из далекой-далекой Америки? — воскликнула она. — Как я рада приветствовать вас у себя на родине! Наши сердца открыты для всех. Как бы мне хотелось обнять всех вас разом! Ведь мы же одна семья, мы все дети одного Отца, одной Божественной Матери. Почему же нам не обняться по-братски?»