Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни

Итак, опасность отступила, и тут мне стало любопытно. «Таласса» по-гречески значит «море», и именно поэтому талассемию так назвали: она поражает жителей Средиземноморья (плюс еще отдельные народности в Западной Африке и некоторых других компактных регионах по всему миру). Как средиземноморская болезнь попала в Индию? Скорее всего, она пришла с Александром Македонским во время его великого похода на Восток. Летом 325 года до н. э. Александр стоял на берегах реки Инд и был тогда самым могучим властелином в мире. Чтобы попасть туда со своей армией из Македонии, ему потребовалось восемь лет. Легенда гласит, что он сидел на берегах Инда и плакал, потому что больше нечего было завоевывать (а на самом деле, скорее всего, войска стали роптать и потребовали вернуться).

Надвигались огромные культурные перемены. Запад просачивался в Индию волнами — то один завоеватель, то другой. Александр взял с собой домой много индийцев — астрологов, йогов, врачей-аюрведистов. Считается, что эти врачи внесли свой вклад в западную медицину, поскольку Греция была колыбелью древней и средневековой медицины в Европе. А астрологи и йоги, говорят, поразили молодого императора своими познаниями. Александру оставалось жить всего два года — он умер незадолго до тридцатитрехлетия в царском дворце в Вавилоне. А ведь он планировал еще несколько военных кампаний. Подумывал об Аравии. Неизвестно, от чего он умер — от неизвестной болезни или от яда, — однако почти несомненно, что его армия и обоз тащили за собой талассемию. Заболеваемость выше всего именно там, где они прошли, и стремительно снижается по мере того, как войско удалялось от Средиземноморья и смешивало свои гены с другими народами. А семья Риты была из той части северо-западной Индии, которая позднее вошла в состав Пакистана и лежала прямо на пути Александра. У Риты в жилах текла история, и у меня от удивления и восторга даже мурашки по коже пробежали.

Рита рожала в папиной больнице в Мулчанде, и он позвонил мне и сказал, что все прошло как по маслу. У нас родилась девочка. Рита должна была пробыть в Дели шесть недель и полностью оправиться, а потом я встретил их с Малликой — что значит «цветок» — в аэропорту Кеннеди. И мы покатили домой в Джамайка-Плейн, и взволнованный молодой папаша нервно вцепился в руль и то и дело создавал аварийные ситуации, потому что не мог глаз отвести от своей малышки.

Наш квартал в Джамайка-Плейн пережил настоящее нашествие врачей-индийцев, и теперь все они жили на одной улочке из обшарпанных двухэтажных кирпичных домиков. Низкая квартплата и общее происхождение спаяло нас в тесное сообщество. Я был счастлив, что Рита оказалась избавлена от тягостного одиночества жены врача, которой редко удается провести время со своим задерганным супругом. Кроме того, нам очень пригодилась юношеская стойкость. Я вот не согласен с известной остротой Оскара Уайльда, что юность-де впустую тратится на юных. Если бы не моя юность, я бы не выжил.

Держаться в тени становится для новоиспеченных иммигрантов второй натурой. Привлекать внимание — все равно что вешать на себя мишень. В этом отношении я сильно отклонялся от нормы: я тайно завидовал одному соседу, когда он решил похвастаться продвижением по службе и купил новенький «мустанг». Цели он достиг. Жены дружно решили, что машина очень красивая, мужья молча бесились, так как понимали, что их собственные автомобили потеряли много очков и гордиться теперь нечем. Но мы жили в районе, печально знаменитом мастерами-угонщиками. «Мустанг» угнали — и ладно бы только однажды, так нет же, его и потом крали несколько раз в месяц.

Моей задачей было подвозить владельца в полицейский участок, когда «мустанг» находили. А находили его неизменно. Обычно машину угоняли, только чтобы покататься, ну и еще несколько раз снимали диски. Когда я в пятый раз за месяц повез соседа на стоянку у водохранилища, то решил, что с меня хватит. Сосед и так был мрачнее тучи, но я набрался храбрости и сказал, что больше возить его не буду. Сегодня последний раз, и все. Но все обернулось фарсом: когда мы подъехали к участку, оказалось, что машину опять угнали — прямо оттуда. Видно, такова была ее судьба.

Мы старались не думать, какая хрупкая штука — наша личная безопасность. Как-то вечером я возвращался домой из клиники Лейхи, что на Масс-авеню, остановился на красный свет, а когда зажегся зеленый, от усталости не сразу тронулся с места. Машина сзади засигналила, водителю, похоже, не понравилось, что я медленно реагирую, и он высунулся из окна и стал кричать на меня. Мы обменялись грубыми жестами — за время жизни в Америке я и не такому выучился — и я уехал. Однако в зеркало было видно, что он гонится за мной. Поначалу я решил, что мне показалось, но когда я доехал почти до Джамайка-Плейн, подозрение превратилось в уверенность.

Я затормозил у нашего дома, готовый к схватке. Преследователь остановился прямо посреди улицы, выскочил и направился к моей машине. Я похолодел. У задиры в руках был пистолет, и он яростно им размахивал. Думать мне было некогда, и я зажег фары, чтобы ослепить его, и бешено засигналил. Дело было ранним утром. По всему кварталу распахнулись окна. И в каждое выглянуло по индийцу.

Незадачливый бандит остановился и оглянулся. Он был совсем близко, и я услышал, что он пробормотал, прежде чем сесть в свою машину и укатить:

– Повезло тебе сегодня, такой-растакой!

На самом деле в тот момент мне повезло, что я из Индии.

Да, Америка приняла меня с распростертыми объятиями.

Я последовал примеру Дипака и поехал доучиваться на Запад. Поколение нашего отца ездило продолжать образование в Англию, но там они натыкались на «британский потолок». Дело в том, что врачам-индийцам в Англии позволялось расти только до определенного карьерного уровня, поэтому, вернувшись в Индию, они оказывались ниже бывших однокурсников по рангу, и им очень редко удавалось их нагнать. Мой отец был военный врач, поэтому у него не было подобных трудностей. А когда мы с Амитой учились в медицинском институте, то почти все, кто выпустился до нас, сразу же перебирались в США. Когда нас спрашивали, какие у нас планы после окончания института, ответ был очевиден: ехать в Америку. Вообще-то это был такой отлаженный механизм: получаешь диплом, сдаешь госэкзамен и летишь в Штаты.

Однако у нас с Амитой были несколько другие соображения. Сразу после окончания института Амита родила нашу дочь Ратику Прию Чопра — прелестную малышку. Мы знали, что интернатура — это очень трудно, работа занимает ужасно много времени. Нам с Амитой надо было дежурить в больнице каждую третью ночь и каждые третьи выходные. Когда мы собрались в Америку, Прии — так мы ее называли — было чуть больше года. Нам надо было либо отказываться от возможности учиться в США, либо оставлять дочурку с бабушками и дедушками, которые ее обожали.