Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни

Вайдья, как и индийцы вообще, производили противоречивое впечатление. Держались они как люди авторитетные, однако то и дело срывались на жаркие споры между собой. Во время одного публичного выступления знаменитый вайдья так разозлился, что вырвал страницу из труда по аюрведе и стал тыкать ею в лицо коллеге в доказательство своей правоты. Они бывали мудры и обаятельны, но при этом предпочитали держать свои профессиональные секреты при себе. Нет, это были не шарлатаны, а выдающиеся специалисты в своей области. Однако столкновение с западной культурой не раз и не два приводило к комическим эпизодам.

Однажды на пресс-конференции пожилой вайдья очень увлекся рассуждениями о том, что аюрведа лечит любые болезни. Тогда один журналист встал и спросил, как насчет СПИДа. Неужели вайдья хочет сказать, что в аюрведе есть средство и против этого недуга?

Вайдья, старенький и глуховатый, не моргнув глазом, перепутал слова AIDS (СПИД) и age (возраст, старость) и воскликнул:

– Старость? Все должны жить до ста лет! Аюрведа считает это нормой!

Журналист повторил погромче:

– Нет, не старость. СПИД.

Вайдья побагровел и закричал:

– Какой ужас! Один мужчина — одна женщина. Так сказано в писании!

Вскоре стало очевидно, что в то время как западная медицина гордилась научными доказательствами, с которыми могли согласиться все врачи, каждый вайдья гордился тем, что знает больше соперников. Авторитетными источниками считался свод древних текстов, датирующихся тысячей лет до нашей эры, в особенности — своего рода медицинская энциклопедия «Чарака-самхита». И при этом в среде практиков аюрведы царили путаница и жесткая конкуренция, положения аюрведы почти никогда не проверялись и не подкреплялись научными исследованиями, к которым на Западе отнеслись бы с мало-мальским доверием. Поспешу добавить, что аюрведические медицинские институты проводили и проводят и сейчас определенные исследования, чтобы доказать эффективность преподаваемых там методов, но делают это исключительно в своих интересах и не публикуют сообщений в западных журналах. Прошло тридцать лет, однако ничего не изменилось.

Вайдья делали громкие заявления, потому что хотели увлечь западную аудиторию, и это всех бесило. Примирял меня с действительностью лишь выдающийся врач-аюрведист по имени Брихаспати Дев Тригуна — лучшего союзника в этой области Махариши и найти не мог. Доктор Тригуна родился в 1920 году, то есть принадлежал к поколению моего отца. Это был крупный, представительный мужчина, располагавший к доверию. Держался он прямо-таки как монарх в окружении свиты, но на самом деле доктор Тригуна принимал на родине сотни нищих пациентов в своей клинике у железнодорожного вокзала в Нью-Дели — в районе, исторически населенном бывшими крестьянами, перебравшимися в город из Южной Индии. Кроме того, доктору Тригуне придавало весу в обществе то, что он был президентом Всеиндийского аюрведического конгресса, однако меня привлек к нему несомненный талант диагноста. Отец выстроил на подобном таланте свою карьеру, а ведь это в той же мере интуиция, в какой и наука.

Метод Тригуны был основан исключительно на наблюдении за пульсом пациента. Было удивительно смотреть, как он прикасается к запястью больного тремя пальцами и тут же диагностирует самые разные недуги, врожденные расстройства, предрасположенность к заболеваниям и так далее. Когда я спросил, как он выработал у себя подобные навыки, он ответил:

– Сначала понаблюдайте за четырьмя тысячами пульсов. Тогда все станет ясно.

Кроме того, Тригуна готовил аюрведические лекарства высочайшего качества, сделанные в точности по скрупулезным древним рецептам. В сущности, его медицинская практика и сводилась к тому, чтобы день-деньской наблюдать пульс и выписывать лекарства. Сам я не мог заниматься ничем подобным без долгих лет подготовки и тренировки, однако учиться диагностике по пульсу начал немедленно. Клиника в Ланкастере предлагала панчакарму — «пять действий», при помощи которых в аюрведе достигают гармонии в организме и отвращают болезни. Мы никак не ожидали, что она завоюет такую популярность. Для тех, кто к нам обращался, пройти панчакарму стало чем-то вроде спа-процедур. В нее входили ежедневные массажи с теплым кунжутным маслом и процедура, когда кунжутным маслом осторожно капают на лоб, а все остальное подбирали в зависимости от особенностей каждого пациента. Каждому выдавали особые диетические предписания. Прослышав об этом, к нам потянулись знаменитости, не знавшие об аюрведической традиции ровным счетом ничего. Когда за панчакармой обратилась Элизабет Тейлор, то пришла в такой восторг, что устроила потом настоящее театральное представление. После окончания курса процедур она медленно спустилась по пышной главной лестнице особняка, а персонал выстроился в шеренгу, и она подарила каждому по шелковому палантину со своей монограммой.

Дело стронулось с мертвой точки.

Рита, человек деликатный и милосердный, простила мне ту эскападу, и мы продолжили жить жизнью, переплетенной с жизнью большой семьи. Санджив с Амитой и дальше занимались медитацией. Амита педиатр по специальности, однако помнит духовные наставления отца, который умер, когда она была еще девочкой. Когда она познакомилась с Махариши, то возрождение аюрведы очень воодушевило ее, и я думаю, что будь у нее больше свободного времени — а у нее очень оживленная медицинская практика, — она бы заинтересовалась аюрведой гораздо глубже.

Однако больше всего нас воодушевлял отец, который поначалу был категорически против того, чтобы я бросил врачебную карьеру. Однако когда я стал подробно изучать веданту — самую чистую и древнюю духовную традицию в Индии — он тоже ей увлекся. Они с мамой познакомились с Махариши, когда он приезжал в свой центр в Ноиде — городе примерно в часе езды от Дели. Махариши часами обсуждал с отцом веданту, а я держался в сторонке и почтительно помалкивал. Когда мама обнаружила, что беседа с гуру длится по восемь-десять часов подряд — Махариши обладал кипучей энергией и почти не нуждался в сне — то решила, что ей, пожалуй, лучше вернуться домой.

Между тем мы с Сандживом — не сразу, рывками, методом проб и ошибок — сделали то, что полагается делать братьям, когда они минуют сначала тридцатилетний, а затем сорокалетний рубеж. Мы поняли, что детских братских уз нам уже мало. Надо выстраивать новые отношения. Иногда мы были словно товарищи по эстафете — нам надо было передать друг другу палочку и не уронить ее. Однако были и два фактора, которые мы воспринимали как данность: мы — братья, наши семьи любят друг друга. У меня хранится фотография, сделанная для статьи в журнале «Гарвард Мэгэзин»: мы с Сандживом сидим рядом, полуобнявшись. И сияем улыбками, которые можно принять и за чистую братскую любовь, и за радость, что у нас в жизни все складывается, и за ностальгию, вспыхнувшую с новой силой.