Максимиллиан де Лафайет - На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков

— Мне нужно завязать вам глаза, господин Люмьер. В таком виде вам придется отстоять всю церемонию.

Я не слишком обрадовался этому известию, однако вынужден был подчиниться. Завязав мне глаза, мужчина подвел меня к двери, которая находилась в дальнем конце комнаты, и трижды в нее постучал. Дверь открылась, и мы вошли. Я мгновенно продрог, поскольку здесь было куда холоднее, чем в предыдущей комнате.

Я понятия не имел, чего ожидать, а потому терпеливо стоял на месте. Чутье подсказывало мне, что я нахожусь в большой зале, заполненной людьми, однако никакой уверенности в этом у меня не было. Настроение мое успело измениться. Я больше не думал, что переживаю набор штампов: атмосфера казалась наполненной совсем иными вибрациями. Низкий голос, принадлежавший, должно быть, какой-то важной персоне, произнес медленно и спокойно:

— Назови свое имя.

Так я и сделал, обнаружив, к собственной досаде, что голос мой слегка дрожит.

Тут последовал новый вопрос:

— Готов ли ты присоединиться к Завийе (Углу)?

«Скажи да», — шепнул мне инструктор, что я и сделал. Этот же вопрос был повторен еще дважды, и каждый раз я отвечал на него «да». Даже находясь в состоянии некоторой нервозности, я смог осознать, что три угла олицетворяют образ Треугольника. Кстати говоря, члены организации редко произносят в миру само слово «Треугольник», предпочитая указывать на эту фигуру словом «Угол».

— Иди вперед, — приказал мне инструктор. — Я скажу, когда нужно остановиться.

Я направился вперед, немного неуверенно, поскольку ничего не видел. Через несколько шагов мне сказали:

— Теперь поверни налево, остановись и сними рубашку.

Я так и сделал, чувствуя себя смиренным послушником, словно и не было долгих лет обучения у моих наставников-улемов! Полагаю, в этом и состояла суть процедуры. Не добавлял приятных ощущений и царивший здесь холод. Так я повернул еще два раза, вновь следуя очертаниям Треугольника.

— Теперь остановись, — шепнул мне инструктор.

В этот момент почти вплотную ко мне подошел какой-то человек. Стоял он так близко, что я ощущал его присутствие даже с закрытыми глазами.

— Сколько тебе лет? — спросил он внезапно.

— Двадцать пять, — ответил я.

— Нет, — возразил он. — В следующий раз, когда тебя спросят, говори, что тебе три года.

Очевидно, это был своего рода знак.

— Слушаюсь, — ответил я.

— Какой у тебя любимый цветок?

— Я даже не знаю… — начал я в некотором удивлении.

Цветок? Какое он имеет отношение к данной процедуре?

— С этого момента твой любимый цветок — белая роза.

Я согласно кивнул головой.

— Как зовут твоего отца? — последовал новый вопрос.

— Его звали Шарль, — сказал я.

— С этого момента, когда тебя будут спрашивать про отца, говори, что его зовут Хирам.

Мне было знакомо это имя. Хирам — так звали в Библии финикийского царя. Но при чем он тут?

— Теперь, — приказал невидимый собеседник, — повтори все, о чем мы говорили.

— Если меня спросят про возраст, я скажу, что мне три. Мой любимый цветок — белая роза. Моего отца зовут Хирам.

Ответа не последовало, но внезапно я почувствовал, как что-то касается моего плеча. Палка, или прут, или меч — точно не знаю. Но поскольку я был на взводе, это внезапное касание заставило меня дернуться. Впрочем, я тут же справился со своими чувствами и замер.

— Клянешься ли ты чтить слово «Треугольник»?

— Клянусь.

— Клянешься не раскрывать наших секретов недостойным?

— Клянусь.

— Клянешься использовать обретенные знания на благо человечеству?

— Клянусь.

— Клянешься, что будешь относиться ко всем людям с равным уважением, к какой бы нации они ни принадлежали?

— Клянусь.

— Опустись на колени, — приказал он. Я так и сделал.

— Закрой глаза.

Закрыть глаза? Но ведь они и так были плотно завязаны. Чего же он хотел от меня? Как если бы уловив мое замешательство, человек добавил:

— Закрой глаза на внешнюю реальность.

Теперь я понял, о чем это он, и продолжал спокойно ждать.

— Протяни вперед руки.

Я сделал, как он просил. Внезапно я ощутил запах воска и почувствовал жар, который едва не опалил мои ладони, однако неприятное чувство сразу же прошло. Я был рад, что сдержался и не отдернул руки. Подобной выдержке я был обязан своим обучением у улемов. Тут человек плеснул мне на голову немного воды, после чего снял с моих глаз повязку.

Все еще чувствуя легкое головокружение, я осмотрелся. Как оказалось, находился я в самом центре огромного зала с потолком таким высоченным, что мне с трудом удалось разглядеть его. В помещении царил полумрак Свет лишь с трудом проникал сквозь мозаичные стекла, расположенные где-то вверху. На витражах были представлены сцены из эфиопских легенд, повествующие о родстве их царей с библейским царем Соломоном и царицей Шебой. Повсюду — на скамьях, в нишах стен и в канделябрах, установленных прямо на полу, — горели сотни свечей, однако зал был таким огромным, что это почти не прибавляло света. На элегантных стульях и скамьях, обтянутых шелком, сидело около сотни людей. На всех красовались безупречно черные одеяния. Внезапно все они встали и произнесли хором: «Добро пожаловать, Жермен». Звук их голосов был подобен приглушенному грому. Я смотрел на них в некотором ошеломлении, но даже в этом состоянии смог узнать несколько очень важных персон, способных оказать серьезное влияние на ход мировых событий. В это время инструктор направил меня к скамье, которая предназначалась для новичков.

— Присядь, — сказал он мне.

Как только я опустился на скамью, все вокруг тоже сели. Я услышал трехкратный стук в дверь. Она открылась, и в комнату, в сопровождении своего инструктора, вошел еще один молодой человек с завязанными глазами. Помимо меня в тот день посвятили еще двоих. Как я узнал позднее, на каждый обряд посвящения приглашалось три человека — как символическое отображение Треугольника.

Я уже не чувствовал такого эмоционального напряжения и с удовольствием наблюдал за процедурой посвящения еще двух молодых человек. Оба они, к величайшему моему облегчению, выглядели не менее взволнованными, чем я сам, когда только ступил за эту дверь. Огонь, который едва не обжег мои ладони, оказался пламенем факела — его держал человек, проводивший церемонию посвящения.

Воду на голову посвящаемого лили из чудесной серебряной урны, украшенной замысловатой резьбой. А предмет, которым коснулись моего плеча, оказался серебряным мечом. Окинув взглядом присутствующих, я увидел человека, сидящего на возвышении, — должно быть, Великого Магистра. Одет он был в белую тунику. По обеим сторонам от него стояли две вазы, наполненные белыми розами, и два огромных канделябра.