Наталья Степанова - 7000 заговоров сибирской целительницы

Впрочем, сама Маша не любила, когда этот вопрос при ней обсуждали.

Шло время, и возможно, что в судьбе Маши все сложилось бы именно так, как мечтали ее родители, если бы судьба несколько не изменила свой ход событий.

У Стрельченко умерла повариха – тетя Капа, которая прослужила у них без малого сорок лет.

Амалия Петровна подала заявку на повара в сервисную службу, предоставляющую поваров, домработниц и садовников.

Хозяйка очень переживала, как бы ей не прислали ленивую, неумелую молодую вертихвостку. Однако пришла пожилая женщина, которая показалась ей спокойной и учтивой.

– Ваши рекомендации от фирмы, – попросила Амалия Петровна.

– А у меня их нет, – ответила, улыбаясь, женщина, – я сама по себе. Видите ли, я очень хорошо знала вашу повариху Капу: мы с ней жили в одном подъезде. Она всегда очень хорошо отзывалась о вас и вашей семье, вот я и подумала, что, возможно, смогу вам ее заменить. Конечно, у меня нет поварского образования, но готовить я могу хорошо, по-домашнему. Я не склочница, сплетнями не занимаюсь, чужого никогда не возьму. Повышения платы требовать не стану. Могу недельку поработать бесплатно, чтобы вы могли решить, подойду я вам или нет.

Говоря это, Шура (так назвалась новоявленная повариха) спокойно и вежливо улыбалась, и Амалия Петровна сразу почувствовала облегчение от того, что проблема решилась сама собой. И выходило-то все как гладко: во-первых, не молода и не вертихвостка, во-вторых, знала их прежнюю повариху, а это тоже как-то сближало. Да и ее готовность поработать бесплатно явно говорило о бескорыстии человека.

Так Шура вошла в их дом, а с ней вошла беда, о которой Амалия Петровна и не подозревала. Готовила Шура не просто хорошо, а изумительно. Шанешки, пироги, расстегаи, заварные крендели с миндалем и изюмом просто таяли во рту. Мясо всегда было сочным, с нежной, аппетитной корочкой. Супчики были прозрачны, с островками золотистого жира и пахли изумительно. Блюда в меню ни разу не повторялись.

У Шуры было какое-то природное чутье на желание и аппетит хозяев. В общем, она абсолютно всем в семье угодила. Хлеб в булочной не покупали, так как Шура пекла его сама, и все удивлялись, какой он душистый, ноздреватый и вкусный.

В гостях у Стрельченко всегда было много сановитых людей, но никогда еще их стол не был так обилен изысканной едой. Гости дивились невероятно вкусным пирожным и тортам.

А через четыре месяца Шура сказала, что она от них уходит. Амалия Петровна была в шоке и не знала, как уговорить Шуру остаться. Она предложила ей непомерно большой оклад, но та, покачав головой, сказала:

– Нет, хозяйка, я не из-за денег. У меня есть сын, и он нуждается в моем присмотре. Обычно моя старшая сестра за ним следила, а теперь вот отказалась. Я и сама не хотела бы от вас уходить, но не могу ведь я его с собой к вам на работу брать, это и для вас будет не совсем удобно. Да не переживайте вы так, найдется для вас хороший повар, а меня уж простите, что я вас так подвела.

Потом пришла новая повариха. После Шуры ее обеды показались убогими, как в нищенской студенческой столовой. Амалия Петровна, поговорив с домочадцами, решила выделить две специальные комнаты для Шуры и ее сына, которого они ни разу не видели.

За поварихой была отправлена машина, и в их большом доме прибавились еще два жильца. Впрочем, с сыном Щуры никто не виделся и не общался. А через месяц Маша заявила маме, что она любит сына поварихи. Амалия Петровна сочла речь своей дочери за обычную шутку, но потом до нее дошло, что ее дочь не шутит. Была неприятная сцена, о которой здесь не стоит рассказывать, ведь речь идет об интеллигентной семье с хорошей родословной.

Степенная Амалия Петровна вихрем влетела на третий этаж, туда, где проживали повариха и ее сын. Парень совершенно дебильного вида сидел возле трехлитровой банки с одиноко плавающей в ней рыбкой. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это не вполне нормальный человек. Следом за Амалией в комнату влетела дочь, боясь, что мать обидит ее обожаемого Петю.

Широко открыв глаза от изумления, мать с ужасом наблюдала, что ее единственная дочь, умница, красавица, золотая медалистка, вела себя как последняя идиотка. Впрочем, все это нужно было видеть собственными глазами.

Маша обняла парня, глаза ее увлажнились и стали восторженными, как будто она видела не дауна, а нечто неземное и прекрасное.

Она говорила ему нежные и ласковые слова, перебирая его грубые волосы своими тонкими пальчиками, а он отрывисто, грубо и утробно выдавливал из себя непонятные звуки и слова. Животный инстинкт его шел вразрез с приличием и разумными действиями.

Мать вскрикнула и стала тянуть дочь из комнаты. Ей казалось, что все, что происходит, – ужасный сон. Маша отталкивала мать и кричала, что все равно она уже его жена и что у них уже все было и вообще их никто и никогда не разлучит, а если и попытается, то она себя убьет.

Попытки выдворить из дома ненормального парня вместе с его матерью закончились тем, что Маша попыталась вскрыть себе вены.

Родители были в ужасе. С одной стороны, они боялись огласки, с другой – боялись потерять единственную дочь.

В конце концов родители решили временно никого не принимать, всячески избегать гостей.

Выхода не было, им только оставалось надеяться на то, что Маша одумается и поймет, что этот ненормальный парень ей абсолютно не ровня.

Дочь настояла на том, что ее муж (как она его считала) должен сидеть с ними за семейным столом. И он сидел рядом с ней. Она вытирала его рот салфеткой и глядела на него безумно влюбленными глазами.

Учебу дочь забросила, говоря, что не может оставить мужа одного, так как знает, что они его не любят и могут обидеть.

– Да и что толку в учении, – заявила она, – ведь у нас денег достаточно на три поколения. Я хочу жить для любимого человека. Вся моя жизнь будет посвящена Петечке!

Не выдержав, Амалия пошла на поклон к поварихе. Встав на колени, стала взывать к ее материнскому сердцу:

– Ведь ты сама, Шура, мать. Ты должна меня понять, не дай погубить мою девочку. Я дам тебе денег, много денег, уезжайте из моего дома, ради Бога!

Шура помолчала, а потом сказала:

– Да, я мать и поэтому я здесь. Кроме меня, никто о моем Петечке не подумает. Сколько бы ты ни дала мне денег, когда-нибудь они закончатся, а так он будет жить в сытости и достатке. Вон у вас какие хоромы, ваш коттедж – самый большой в Подмосковье. Не знаю я, чем наш род перед Богом провинился, почему мой мальчик родился такой. Но я его люблю и так же, как ты своей дочери, хочу ему счастья. Маша – красивая, богатая и вряд ли судьба пошлет мне такую удачу еще. Ты опрашиваешь: как случилось, что Маша его полюбила? Мы теперь свои, поэтому я скажу. Когда он был годовалым, я его возила в монастырь, думала, вылечат от дебилизма, ан нет, молитвы не помогли. От горя я хотела тогда на себя руки наложить вместе со своим несчастным Петечкой, но меня одна бабка уговорила: «Ты живи, а о сыне не переживай. Я дам тебе одну молитву. Когда он парнем станет, пригляди ему девку, да такую, чтобы богатая была, чтобы он жил без заботы, где рублик взять». Вот я о вас и подумала, когда моя соседка Капка умерла. Она ведь мне о вашем богатстве каждый день твердила. Да ты не психуй, смирись, все равно ничего не изменить. Да еще неизвестно: вышла бы она за умника, а он бы потом развелся с ней да все ваше богатство и оттяпал. А Петечка не понимает, богат он или нет. Главное для баб что? Чтобы в постели был силен, так этого у него навалом. Ему 14 было, а я еле от него отбилась.