Луис Хамон - Хиромантия: практикум и реминисценции

Тем не менее, мне хотелось победить сразу на нескольких полях сражений. Оправившись от недуга, я решил отплыть в Америку. Уже через неделю мои друзья провожали меня на причале Ватерлоо, где я ожидал пассажирский катер с парохода. В группе провожавших были два моих доктора, Бланш Рузвельт и полдюжины других друзей. Там же на причале Бланш познакомила меня с мадам Нордикой, которая отбывала в Штаты на том же корабле.

Я не буду описывать мое путешествие, поскольку в те дни все они походили друг на друга. Меня угнетало лишь то, что я отправился в Штаты без рекомендательных писем, почти никого там не зная и совершенно не представляя себе быта американцев. В своем сердце я на всякий случай попрощался с доброй Англией. Над моей головой трепетал флаг другой страны, и я часто думал, влиял ли он на сознание тысяч путешественников, плывших из Англии в Америку. До этого меня не волновало, чей корабль везет меня через океан. Но взгляд случайно поднялся вверх, и я увидел звездно-полосатый флаг. Я инстинктивно посмотрел на нижнюю палубу. Там стояла толпа американцев. Почти бессознательно я начал анализировать и отмечать небольшие отличия между ними и подданными Британии. К слову сказать, фирма, которой принадлежал корабль, считалась одной из лучших в мире — «Америкам Лайн».

Позже, поговорив с другими пассажирами, я заметил, что многие англичане проявляли на борту излишний дух патриотизма. Существует ошибочное мнение, что американцы слишком агрессивны в своем патриотизме — что крик орла остается единственной музыкой для их ушей. Ничего подобного. Американские орлы шумят только за пределами своей территории, но дома ведут себя так же тихо и степенно, как англичане. Настоящий дух патриотизма проявляется у американцев только в связи с делами их нации.

Англичане часто судят о своих кузенах «через пруд с селедками» по выходкам туристов, которые приезжают из Америки в Европу. Это обычно люди, впервые вырвавшиеся из своей страны. Обзаведясь деньгами, они решили «сделать Европу» — и «делают» ее столь неуклюже и грубо, что бедные европейцы восстают против подобной агрессии и называют их «тупыми янки». Даже по пути из Лондона в Саутгемптон эти «первопроходцы» надевали вместо галстуков звездно-полосатые платки, курили зловонные сигары, задирали ноги на столы и намеренно становились заметными среди прочей публики. Однако я по-прежнему уверен, что в своей стране они вели себя покорно, как ягнята.

То же самое происходило и со многими англичанами, попавшими в Америку. Когда я жил в Штатах, мне не раз приходилось стыдиться за моих соотечественников, а иногда и за соотечественниц. Будучи в Америке, они вели себя ничуть не лучше тех американцев, которые, приезжая к нам, «делают Европу».

Но вернемся к описанию моего путешествия.

Перед обедом мы вышли в Канал. С каждым часом гигантское судно все больше набирало скорость. Казалось, что но волнам мчался скорый поезд, извергая из труб серые клубы дыма. Многие пассажиры устроились в креслах на палубе и наблюдали за различными ориентирами на берегу, мимо которых мы проплывали. Остров Уайт выглядел пестрым от флагов. Нидлс освещало яркое солнце, в то время как Борнмут, мрачный и печальный, поражал своей холодной красотой. Смеркалось. На небе высыпали звезды. Когда мы миновали последнюю скалу материка, пассажиры один за другим начали спускаться вниз. Я видел, как несколько американцев провожали взглядами кильватерный след и посылали воздушные поцелуи белым скалам Англии, так быстро исчезавшим из виду.

На следующий день произошел случай, вполне достойный упоминания. Поскольку было воскресенье, судовой колокол начал звонить к церковной службе. Его звуки показались мне такими манящими посреди океана, что я, как и многие другие, отправился на воскресную молитву. Люди, верившие разным религиозным идеям, оказались на безбрежных морских просторах. Необъятность океана расширила их мировоззрение. На службу пришли почти все пассажиры. Если кто-то страдал морской болезнью, ему тут же помогали священники или служители Армии спасения. Несмотря на постоянную качку и пару нетрадиционных прочтений молитв, я был впечатлен этой службой — особенно, когда преподобный архидиакон Киркби из Рю, начав молитву по укладу епископальной американской церкви, призвал собравшихся воздать благодарность щедрой Англии и помолиться за здоровье королевы. Мы находились на американском корабле под звездно-полосатым флагом, и почти все люди на борту были американцами. Поэтому такой жест вежливости тронул меня, и я решил отметить его в книге.

Через три дня мадам Нордика [7] Лилиан Нордика (наст, имя Лилиан Нортон) (1857-1914) -американская популярная оперная певица. Ее сопрано великолепно подходило для богатого голоса и драматических способностей, особенно удавались ей роли в Вагнеровских операх. прислала мне записку и пригласила вечером в свою каюту на чай.

Кроме меня там был также сеньор Перуджини — хорошо известный тенор. После чая неспешная беседа привела нас к хиромантии, и Нордика попросила меня прочитать ладони тенора. Ей хотелось узнать, стоит ли певцу уходить со сцены и посвящать себя религии, как он планировал сделать в ближайшие месяцы. Вообразите их скептицизм, когда я заявил, что Перуджини скоро женится на женщине той же профессии. Их будут поздравлять все знакомые, но брак через шесть месяцев расстроится, а через год закончится разводом.

— Немного быстро даже для Штатов, — смеясь, шутили они. Однако все так и случилось. Как вы знаете, он устроился петь в казино Лиллиан Рассел, затем женился на прекрасной примадонне, которая в то время была богиней американской сцены. Примерно через шесть месяцев их брак распался, а через год состоялся развод этой пары. Обстоятельства их краткой супружеской жизни привели к тому, что мое имя стало известным в Нью-Йорке. Но начало моей профессиональной деятельности оказалось непредвиденно сложным и трудным.

Я снял прекрасные апартаменты на Пятой авеню — самой интересной улице Нью-Йорка. Однако без рекомендательных писем и влиятельных друзей стать известным в городе было очень трудно. Возможность пришла следующим образом. Я почти потерял надежду и серьезно подумывал об отъезде из страны, когда однажды вечером некая решительная дама позвонила мне и сделала такое предложение:

—Я репортер «Нью-Йорк Уорлд». Меня послали к вам с целью провести проверку хиромантии. Если вы примите наше предложение и хорошо покажете себя во время эксперимента, то получите лучшую рекламу в вашей жизни. Но если вы откажетесь или потерпите неудачу, то можете забыть о своей карьере.