Анна Зубкова - Сказание о князе Дмитрии и Волхве

– Княже, княже! Защити! Оборони! – на княжеский двор вбежала девочка-подросток лет двенадцати. Худенькая, запыхавшаяся от долгого бега, она размазывала по лицу слёзы…

– Спаси, спаси, княже! – продолжала она повторять, как молитву…

Хотела пасть в ноги, но князь удержал, обнял за худенькие плечи, и она, уткнувшись заплаканным лицом в широкую грудь князя, прижалась к нему, как к отцу…

– Седлайте, други! Скорее! Не поспеть можем!

Девочка была из соседнего пограничного городища, где стоял с малой частью дружины лучший друг и названный брат Дмитрия Радим.

– Что ж тебя пешую послали, а не гонца конного?

– Гонца послали, да его стрелы догнали, а меня не посылали, я сама, огородами…

* * *

Кони не скакали – летели…

Князь Дмитрий долго собирал лучших ратников в дружину свою, каждому – как себе, доверять мог. С полуслова, с полувзгляда все его понимали.

Одна мысль была у всех: «Только бы успеть!»

… Столбы дыма над селением… Крепость пуста… Тела троих погибших защитников лежат на площадке у воротной башни…

Дмитрий словно увидел, как бились они насмерть в узком проходе ворот – одни, защищая собою всех. Среди погибших, конечно же, Радим. Чуть поодаль – гонца раненого нашли без сознания. А больше – никого: ни живых, ни мёртвых…

«Но не могли же всех увести в плен? Это ж – какое войско надо?! И следов битвы большой нет… Крепость пуста, селение пусто…»

Рать гудела:

– Отмщения!

… Когда на площадь внутри крепости, из щели в скальной породе, к которой примыкала одна из крепостных башен, стали в полной тишине выходить люди, Дмитрий глазам своим не поверил.

Все – живые, целые! Женщины с малыми детьми на руках, старики, отроки… Впереди шёл Радонеж, сын Радима. Уверенно он шёл: так, как должен идти тот, за кем идут люди.

«Сколько ему годов сейчас? Наверное, ещё двенадцати нет?…»

Радонеж был совсем не похож на своего отца – крепкого, высокого силача. Недюжинная сила Радима даже сквозь одежду всегда видна была, так же, как и у Дмитрия. Когда они где-либо парой появлялись, взор никто отвести не мог: богатыри! А Радонеж – весь в мать, во Владиславу: тонкая, хрупкая, словно прозрачная вся была, сила – только в душе. Всю ту силу до капельки последней – сыну она отдала, умерла родами… А теперь вот – и Радим…

Дружина всё ещё гудела над телами павших:

– Отмщения!

Радонеж подошёл к Дмитрию, поклонился в землю прилюдно:

– Княже Дмитрий, отец велел мне всех в пещеры увести, потому, что я там каждый поворот знаю, не заплутаю… Я просил позволения биться вместе с ним, – голос Радонежа начал срываться… Он замолчал, вздохнул глубоко-глубоко:

– Возьми меня к себе в дружину, князь Дмитрий!

– Взял уже, Радонеж! А за подвиг твой: за спасение людей – не знаю, как и благодарить тебя! – Дмитрий обнял мальчика.

– Теперь – слушайте все! Убийств из мести – не попущу! Остановить это нужно! И если не мы остановим, то кто?

Радим был мне названным братом. Его сын – теперь мой сын! И это родство – по крови, по пролитой крови!

Но я не хочу, чтобы на нашей земле из-за мести лились реки крови и слёз! И Радим этого не хотел!

Едем к князю Гавриле! Мечи – в ножны, кровь не проливать!

Радонеж, ты – тоже со мной!

А здесь – готовьтесь тела павших хоронить! Мы – к закату будем!

* * *

Князь Гаврила метался в панике: он ждал отмщения от князя Дмитрия после случившегося. Он уже заручился союзниками для битвы. Но битва – она ведь не сразу: союзники только через две недели войско соберут…

«А может – и миром поладим, данью откупимся? Дмитрий – он мир любит.

Но зачем же сам-то он на порог пожаловал?! Да ещё – и с дружиной!…»

– Ох! Зачем пропустили?! – закричал Гаврила на стражу, видя князя Дмитрия с Радонежем и двумя десятками ратников, быстрым шагом входящих прямо в палаты.

Опомнившись, приветствовал:

– Не ждал, князь…

– Не ждал, не звал, не хотел – да только сегодня твои люди нарушили мир, подожгли село, убили троих моих ратников!…

– Недоглядел я, князь! Проси выкуп!…

– Чем выкупишь жизнь его отца, чем заменишь мужа, сына, брата – тем, кто осиротели? Зови народ и преступников!

– Ну хочешь, жену мою и детей возьми в заложники мира меж нами… Пусть у тебя поживут… Ольгу приведите!

– Зачем?! Не нужны мне заложники! Людей собирай! Всех!

Слуги тем временем привели жену князя Гаврилы. Высокая, чуть сутуловатая женщина, видно, едва успевшая прибрать волосы под повойник, испуганно глядела на мужа, на Дмитрия, на вооружённых дружинников. Одного ребёнка она держала на руках, другой цеплялся за сарафан, чтобы устоять…

– За что ты жену-то пугаешь?! Не то надобно! Собирай людей! – строго молвил Дмитрий.

– Сюда? – паниковал князь Гаврила.

– Сюда созывай! Если сюда не вместишь – во двор зови! И не заставляй меня повторять!

* * *

Дмитрий стал говорить с людьми с балкона белокаменных палат князя Гаврилы.

А говорить Дмитрия научил ещё его воспитатель монах Вениамин. Когда Дмитрий остался сиротой, то этот удивительный человек не только сохранил для мальчика его наследственные владения, обучил нравственности на основе христианских писаний, но и научил умению владеть словом, умами и эмоциями слушающих.

Результат речи Дмитрия был прост: нападавшие на селение были наказаны, но не казнены. Обговорили и то, как дома погоревшие отстроят, и то, как имущество пострадавшим возместят.

Потом долго говорил людям Дмитрий о том, как страх расправы и жажду мести меж людьми – можно и нужно помощью взаимной заменить. О любви христианской он говорил, о прощении, о Боге!

… Договор о нерушимом мире был подписан. Он был заключён не на бумаге только, но и в понимании многих людей.

Дмитрий ставил своей целью опоясать свою вотчину круговой порукой мирных соглашений между князьями. Он спешил сделать мирный договор надёжным, а его нарушения – неотвратимо, неизбежно наказуемыми.

… Солнце почти скрылось за горизонтом. Тела погибших предали земле по христианскому обычаю. На колокольне небольшой церквушки мерно звонил колокол. Но и так почти все жители были здесь, чтобы проститься с теми, кто отдали свои жизни, спасая их…

* * *

Прошёл год.

Радонеж жил теперь у Дмитрия. Он повзрослел. Он рвался фехтовать, стрелять, скакать верхом. Конечно же, Дмитрий учил его этому. Смотрел Дмитрий и за тем, чтобы хрупкий телосложением парнишка не надорвался от какой-нибудь непосильной тяжести, стремясь во всём походить на князя.

Но было обучение и книжной премудрости. Грамоте его давно обучили, но у Радонежа были невероятные способности к языкам. Он мог на лету запомнить слова незнакомой речи – и уже больше никогда не забывал их и мог в точности повторить.