Инна Быкова - Жизнь и смерть в «Дакоте»

Пока ничего неизвестно. Одна газета запросила интервью. Надо подумать. С одной стороны, нужно время от времени мелькать на страницах прессы, чтобы «остаться в игре». С другой стороны, я и Йоко уже вроде бы все обсудили в телепередачах и в толстых журналах: о чем говорить? Пережевывать или подтверждать «съеденное выше»? Но умным и так все понятно, а дуракам что в лоб, что по лбу. Да и потом еще надо знать, с кем говоришь, а то пришлют какого-нибудь остолопа – потом хлопот не оберешься. Правда, надо отдать им должное – журналисты в основном ребята зубастые и с юмором. Это в эпоху «Битлз» кое-кто из них пытался сделать из меня жучину-симпатягу, с которым приятно обниматься в темном кинозале и с которым можно просто так «играть». Или – еще хуже – меня пытались представить честной публике как еще одного Энгельберта Хумпердинка, британского подражателя Элвису. А не то и похлеще – как второго Пола Маккартни! Иной раз меня так допекали, что я закуривал и выпускал струю дыма в глупую, лоснящуюся от нездорового любопытства физиономию. «Джон, почему у тебя галстук сидит криво? Это знак для посвященных, да?» Много раз у меня на языке вертелись непечатности, но всегда вмешивался Пол или Ринго или Брайан… Но прошли времена, дорогие мои, когда я, сжимая кулаки в карманах, вынужден был изображать ого-го как обходительного поп-стар, любимца публики и клоуна на политическом манеже. Все! Финита, как говорят у нас в Риме. Родственные мне души – это не Репин, а Ван Гог, не Диккенс, а Уайльд, не Фейербах, а Тимоти Лири, не Паунд, а Дилан Томас. Одним словом, мне чужд так называемый «реализьм» – он хорош для клизьм! В наш век только сюрреализм отвечает современной эпохе. Так-то, господа хорошие! И не я один так считаю, но и мои друзья-приятели. И может быть, тот бешеный русский, который мелькнул как-то на нашем экране. Я было послушал, но, черт его дери, ни слова не понял, но кричал он хорошо, душевно. Я вообще предпочитаю крик писку и мяуканью, которого развелось в последнее время в поп-мире – хоть уши затыкай! Когда кошки мяукают – это хорошо, потому что это заложено в них природой – издавать такие звуки. Я вообще люблю кошек. Но когда какой-нибудь жлоб, приняв пятую позицию, начинает издавать неподобающие человеку звуки – извините, мне охота пульверизировать это шоу вместе со всеми участниками. Этого добра здесь столько развелось, что я перестал слушать современный поп и даже рок. Поэтому особенно приятно знать, что там, за океаном и даже не просто за океаном, а за железным занавесом, есть тоже кричащая душа. Да, орал он действительно с полной самоотдачей, несмотря на камеры и юпитеры. Great Russian!

Я не люблю благополучно-самодовольных персонажей без своего нутра, без каких-либо особенных задвижек и проблем, бесконфликтных конформистов в безупречно сидящих костюмах. Эти бессмысленные мэмфисные мафии, роившиеся вокруг Элвиса как стая мух – все одетые одинаково, да еще и в темных очках! Воображали из себя невесть что! Пуп земли, что ли? Их дурацкие забавы – бросать друг в друга тортами или обливаться кремом для бритья и стрелять друг в друга ракетами для фейерверка – только подчеркивали их непроходимую тупость. У нас были развлечения поумнее, а дураков в нашей команде мы не держали. И дело совсем не в образованности: есть дураки и с дипломами. Я знаю, я с ними встречался. Но у каждого есть мозг, и надо просто-напросто научиться им пользоваться – об этом и речь! И поскольку как раз этому нигде никто никого не учит, то уж будь добр, учись сам. В этом и проявляется ум человека. И я, и Боб Дилан, да и Пол с Джорджем и Ринго – самоучки. Значит, можно добиться всего самостоятельно! И кивки на какие-то там гены совершенно неуместны. Мой папан был официантом на судне, а мама в основном сидела дома. Уж не говоря о Мими, в которой даже при вскрытии не смогут обнаружить ни одного грамма превозносимого всеми бездарностями так называемого таланта. Да такой вещи, как талант просто вообще нет в природе, его выдумали дипломированные придурки, чтобы найти себе оправдание и чтобы проштемпелевать остальных. Мол, не суйтесь, все равно у вас ничего не выйдет, сидите в темном углу и молчите в тряпочку. И большинство, как ни странно, верит всем этим бредням и остается в дураках. О том и песня! По крайней мере, моя песня! А что там поют все эти Фрэнки, Рики, Бинги и иже с ними – туфта и лапша для развесистых ушей. Ох уж мне этот старый хрыч Фрэнки! Видите ли, мы были повинны в падении общественного вкуса! Скажите, пожалуйста, а что же такое с его свинговыми трелями, с его мафиозными замашками и брутальными сексуальными развлечениями?! Нет уж, извини-подвинься, падение вкуса, если таковое и наблюдается, – это твоя заслуга, миляга Фрэнки! Опять же, умный услышит, а кретину все равно не втолкуешь. Собственно, люди различаются по тому, как и в какой мере они научились пользоваться своими мозгами. Так что я предлагаю разделить все человечество на умных и дураков. А все остальное не так уж важно. И если бы дураки не были бы в большинстве, то не нужны были бы и деньги. Тогда я бы согласился петь за так. Но это время еще не наступило (слушай „Imagine“ и проникайся), поэтому и только поэтому в этом мире всем заправляют толстосумы. И даже среди нашей братии поп-звезд есть настоящие поклонники Молоха. Конформисты и соглашатели – они всегда плывут по течению и загребают то там, то сям миллиончик. Вдобавок у каждого из этих дутых величин свой антураж, хотя бы и не в таком неправдоподобном ом! масштабе, как у нашего почившего королька, но достаточный. Как тут не вспомнить о «крысиной команде»! Они бегали за Синатрой пестрой стайкой, как крысиный выводок, и любили пастись в предбаннике у незабвенного Кеннеди, которого некоторые почему-то считали, да и по сей день считают, чуть ли не мессией. Их провозгласили одно время по недомыслию СМИ законодателями тона. Потом наступила эра «мемфисной мафии» с их костюмированными парадами глупости. Групповой дух царил и в Голливуде, так что, когда мне пришлось туда временно переселиться, мы решили организовать банду «голливудских вампиров». По крайней мере, наши выходки отличались остроумием и бесшабашностью, и никто из нас не носил твидовых костюмов и галстуков – у нас не было формы. Зато – сколько содержания! Да в какой еще компании можно было встретить столько гениев, как среди нас? Я (уж о себе я здесь даже не говорю – я уже достаточно заявил о себе и до этого), Хэрри Нильсон – человек-хор и оркестр в одном лице, Наполеон среди музыкальных продюсеров Фил Спектор, и два гениальных ударника: Кит Мун и Джим Кельтнер. Иногда к нам прибивался Ринго, когда бывал наездами в Голливуде. Тогда в нашей компании было целых три замечательных ударника, людей, уважаемых во всем мире. Ну а остальная братия состояла из хороших музыкантов и критиков, воспевавших наши подвиги. И, конечно, с нами шатался Джессе Эд Дэвис – свой парень почти во всем, и индеец в остальном. Настоящий краснокожий – брат бледнолицых, не какой-то там «выбившийся в люди», стыдящийся своих корней, как Элвис, никогда ни словом не обмолвившийся о том, что его кровь по отцу – собственно индейская. Почти как наш Брайан, который всегда слегка морщился, когда я его называл то евреем, то жидом, – судя по настроению и ситуации. Особенно мне нравилось восхищаться его семитским носом при всяких там потомках феодалов на официальных приемах. Или приводить его в замешательство вопросами типа: «А расскажи-ка, Брайан, как происходит обрезание? И кстати, ты сам помнишь этот ритуал, который ты однажды испытал на себе?» Тут бедняга Брайан совершенно терялся и бормотал: «Джон, если тебе интересно, мы поговорим об этом как-нибудь потом… пожалуйста, не перед гостями… я прошу тебя». Было так легко его смутить и сбить с толку, почти как мою Синтию. Вообще, робкие, застенчивые люди могут вызывать симпатию, но я не склонен к дребезжанию жалости и сопливости сочувствия. В конце концов я женился на Син и был дружен с Брайаном. Но с Син я развелся, а бедный Брайан отошел к праотцам. Нет, это все не могло быть моим двигателем на долгое время. Нет, рядом со мной должна быть женщина с умом, фантазией и сильным характером, которая была бы способна поддержать разговор на любую тему и которая могла бы постоять за себя в мужской компании. Женщина, равная мужчине во всем, а не исполнительница его прихотей. Женщина с изюминкой, женщина с безуминкой – короче, Йоко Оно. Когда я ее встретил и нас стало двое вместо один и один, у меня было чувство, как будто я распрямился в мой полный, настоящий рост и начал дышать обоими легкими и видеть обоими глазами (уж не говоря о том, что мой третий глаз тоже прозрел в скором времени после нашей встречи), вместо той неизбежной однобокости и увечности от компримированности грудной клетки – жилища нашего сердца и нашего голоса, которые являются сопутствующими эффектами жизни каждого, не нашедшего своей половины, каждого, живущего от случая к случаю. Да я увидел свет, если хотите! Но не благодаря обманщику Махариши, этому фарисею от эзотерики (которую я, кстати сказать, очень уважаю), а благодаря Йоко. Буддизм. Будда. Да!