Дамина Райт - Крылья рух

– Вот и славно! Тогда я побыстрее найду тебе жениха, и свадьбу сделаем пышную. Потом ты забудешь про своих… как ты их называла? – Фарния небрежно махнула рукой. Была охота, мол, запоминать человечьи имена!

– Какая разница, – всё так же слабо отозвалась Тарджинья. Мать согласно кивнула:

– Вот и я о чём говорю. Сердце поболит и перестанет. Зато ты поймёшь, что сделала правильный выбор. Потом поймёшь, – и, развернувшись, она понесла своё грузное тело к двери.

«Я? Это я сделала выбор?» – Тарджинья беззвучно смеялась, пока смех не перешёл в рыдания. К счастью, мать уже ушла. Тарджинья бросила ножницы, подобралась к окну и посмотрела вниз. Её комната была под самой крышей дома-пирамиды, и отсюда Тарджинья видела сестёр, сидящих у старой смоковницы – они что-то вышивали золотыми, серебряными, алыми нитями. Глаза Тарджиньи снова наполнились слезами, она вытерла их ладонью и подумала: а ведь как хорошо всё начиналось…

– Как же нас встретят? – беспокоился Кариман, когда они остановились в каком-то ихранджанском городишке на постоялом дворе.

– За-ме-ча-тель-но, – прицокнув языком, заверила его Тарджинья. Она помнила обо всех предрассудках джиннов, но была отчего-то уверена, что мать и сёстры примут её в распростёртые объятия.

Охранного отряда с Тарджиньей и Кариманом уже не было. Не тащить же десять здоровых мужчин через море и весь Ихранджан до самой Долины Фалеала! Поэтому Тарджинья уговорила дядю оставить отряд в лесу после того, как они улетели из Эмгра. Ночью, при свете луны и под уханье филина, Кариман и Тарджинья поднялись в небо, крепко держась за руки.

– Ох и рассердится Эсфи! – вздохнула Тарджинья, как только Кариман опустил её на влажную от дождя землю в другом лесу. За много-много тысяч шагов от того места, где остался охранный отряд.

– Вернёмся – покаемся, – расхохотался Кариман, но чем ближе к Долине Фалеала – тем молчаливее и беспокойнее он становился.

– Хорошо ли мы придумали – возвращаться? – так часто повторял дядя, что у Тарджиньи лопнуло терпение, и она сказала, что лучше пойдёт пешком, чем будет всё это выслушивать. Кариман умолк, а скоро они уже были в Долине.

– Чтоб меня рухай-птица клюнула! – закричал первый джинн, который им встретился, и помчался прочь. Не минуло и часа, как Тарджинью и Каримана окружила родня, забросала вопросами. В глазах зарябило от пёстрых одежд джиннов, сердце Тарджиньи заколотилось от волнения, а во рту стало сухо. Она даже толком не могла никому ответить, а Кариман озирался, вцепившись в свой посох, и бормотал что-то невпопад.

– Вы вернулись, – вперёд вышла Фарния, и сразу наступило молчание. Под её взглядом Тарджинья снова стала той маленькой непослушной девчонкой, и говорить ей совсем расхотелось. – Брат. Дочь.

Значит, не прокляла! Не отказалась! Тарджинья взвизгнула от радости и бросилась обнимать мать при всей родне, но тут же отстранилась. Вспомнила, как было положено – и склонила голову, лепеча:

– Счастлива видеть тебя, мама.

Кариман нерешительно протянул руку сестре, и Фарния дотронулась до неё кончиками пальцев.

– Счастлива и я вас видеть. Счастье для нас всех… что проклятье не пало на ваши головы!

Родственники дружно рассмеялись, а потом, на пиршестве в честь своего возвращения, Тарджинья пила «весёлую воду», от которой мысли становились лёгкими-лёгкими, как травинки на ветру, и возбуждённо болтала:

– Эсфи и Мэриэн добрые, дружелюбные, не такие, какими людей тут описывают, и если вы с нами полетите в гости, то сами увидите, как интересно в большом мире! Хорошо?

Саера пискнула: «Да», но Мирэм тут же прикрыла ей рот ладонью, а мать сдержанно отозвалась:

– Мы об этом поговорим.

И поговорили – Тарджинья долго не забудет, как мать заперла её в комнате и окатила ледяными словами:

– Никуда ты отсюда не денешься. Хочешь, не хочешь, я тебя не спрашиваю. Довольно я твоё своеволие терпела! Попробуй опять попытаться сбежать – и десяти шагов не пройдёшь, как тебя схватят. Поняла?

Тарджинья молчала и дивилась себе, своей глупости – как она могла об этом не подумать? Едва мать вышла, Тарджинья позвала младшую сестру и уговорила её позвать дядю Каримана. Но Саера вернулась, пряча глаза: Кариман услышал, что Тарджинью заперли, и отказался приходить, твердя, что она наверняка попросит помощи, а он не сможет помочь. Мол, это дело Фарнии, и другим нечего вмешиваться! Выслушав Саеру, Тарджинья в ярости облила водой стены своей комнаты, кляня тот день, когда решила, что дяде можно доверять.

– Выберешь жениха, – велела мать, однако Тарджинья отказывала всем, кто приходил, а тех, кто был слишком самоуверен, осыпала насмешками. Она понимала, что мать этого долго не потерпит, но остановиться не могла. Хотелось вывести Фарнию из себя… и сделать ей так же больно, как было самой Тарджинье.

Вот и вывела из себя. Прислонившись лбом к оконному стеклу, Тарджинья смотрела на вышивающих сестёр. Слёзы стекали у неё по щекам и капали с кончика носа, и Тарджинья знала – ей всё равно больнее.

Закат был хорош – белую массу облаков снизу подсвечивали лучи солнца, превращая её в огромное красное одеяло. Мэриэн любовалась этим зрелищем, сидя у входа в свою палатку, и вспоминала последний разговор с Эсфи. Та забралась с ногами на постель, как бывало раньше, и завернулась в такое же красное одеяло, а Мэриэн аккуратно прикрыла за собой дверь и подошла ближе. Эсфи ведь хотела поговорить. Наедине.

– Ты обиделась, да? – Эсфи смотрела ясными голубыми глазами, лицо у неё было чистое и невинное. Мэриэн села и приобняла её за плечи:

– Нет.

Над полом плавали подсвечники, над кроватью – подушки, над столом – статуэтка бога земли.

– Я стараюсь всё вместе держать, – с удовольствием поделилась Эсфи. – И у меня получается! Мэриэн…

– Что?

– Ты… ты, наверное, думаешь, что я тебя не ценю, боишься, что я сама не смогу справиться… А я просто хочу, чтобы ты отдохнула! Попутешествовала, развлеклась… Ну, и про драконов мы же хотели узнать!

Мэриэн молчала, следя за лениво покачивающимся в воздухе подсвечником. Он был заляпан воском, а от свечи остался жалкий огрызок – ночью, должно быть, горела целый час.

– Мэриэн, скажи что-нибудь, – голос Эсфи прозвучал почти жалобно. Мэриэн опомнилась, притиснула её к себе и выплеснула всё то, что хотела сказать ещё на прощальном обеде:

– Я буду только рада, если ты справишься сама. Знаешь… когда ты была маленькой, я думала, что ты вырастешь слабой, глупой девчонкой, из тебя не выйдет настоящей королевы. А теперь я понимаю, что ошибалась, и ты… нет, не такая, какой была твоя мать, – Мэриэн торопилась объяснить свою мысль, – ты… другая. Кому-то кажешься лучше, кому-то хуже, но я уверена – ты станешь настоящей королевой. И когда я вернусь из Гердении, мне не в чем будет тебя упрекнуть.