Наталья Голубкина - Путешествия одной души. Книга 2

Однажды один из учителей, Сергей Никанорович, обратил внимание на то, что происходит. Он пригласил меня к себе и сказал: «Молодой человек, я вижу вашу заинтересованность в знаниях, ваш неподдельный интерес, и это весьма похвально». Он разрешил немного изменить график моей работы, чтобы я иногда поспевал на занятия. Мне дозволили присутствовать на занятиях, видя моё рвение. Некоторые посмеиваются, кто-то против. Некоторые студенты восприняли очень негативно то, что какой-то крестьянин, бродяжка будет учиться вместе с ними. Кому-то всё равно. С Антоном мы стали друзьями, нам очень нравится всё обсуждать, спорить, докапываться до истины. Осваивать знания в одиночку – это одно, а когда у тебя есть единомышленник – это совсем другое!

Душа Антона – это Рид, товарищ из моей группы душ. Он отличается пылкостью и изобретательностью. Однажды он говорит: «Пойдём!» – нахлобучивает мне шапку, пальто и буквально за шиворот тащит за собой, не говоря куда. Мне восемнадцать, к тому времени я уже два года прожил в городе. Мы пришли в гости. Стулья с круглыми спинками и кое-где в белых чехлах, как на картинах про Ленина, круглый стол, часы с кукушкой – классический интерьер начала ХХ века. Знакомый Антона, Николай, – человек образованный, среднего класса. Возможно, доктор или преподаватель медицины. Я чувствую, что он связан с лабораторией, исследованиями в области физиологии тела. Он изучает человека и его поведение. Ему нужны помощники или лаборанты, рабочие руки, мальчишки, которым это было бы интересно. И тогда Антон привёл меня как своего товарища.

Нас усадили за стол, мы пьем чай и ведём непринуждённую беседу. С нами супруга хозяина и их ребенок лет восьми-десяти. Потом он приглашает нас в кабинет, усаживает на диван и что-то рассказывает. Его исследования касаются таких вещей, как летаргический сон, анабиоз. Я всё время вижу лягушек и думаю: «Почему же лягушки?» Потому что они замерзают зимой, впадая в спячку. Он изучает процесс анабиоза у холоднокровных животных и пытается с точки зрения физиологии подобраться к тому состоянию, которое называется «самадхи», когда тело как бы консервируется, замирает, в нём минимизируются обменные процессы, оно не дышит, сердце не бьется, но остается живым и его можно «запустить» снова. Николай изучает все попадающиеся ему истории про летаргический сон, когда человек практически умирает, но если поднести зеркальце к его губам, то можно увидеть, что оно запотевает. Это говорит о том, что есть минимальное дыхание. Таким образом, оно остается живым, хотя выглядит мёртвым, и человек может лежать несколько дней или дольше, потом приходит в себя. Он находит этих людей и задает им множество вопросов, пытаясь понять, что с ними происходит в процессе этого сна.

Для меня становится бесценным кладом его библиотека. У него есть книги и эзотерического характера, мистические. Здесь я узнаю́ кое-что об алхимии, магии (не колдовстве, а изменении состояний). Вместе с Антоном мы работаем в лаборатории и с документами, иногда что-то приходится классифицировать, находить, подбирать, оформлять. Наш наставник делится с нами некоторыми мыслями, порой мы что-то обсуждаем. Именно через него мы попадаем в экспедицию, которая отправляется на Кайлас. Благодаря своим исследованиям состояния самадхи Николай входит в группу. У экспедиции несколько целей и задач, но один из вопросов, который касается нашего учёного, – найти пещеру «спящих» в горе Кайлас. Там, по преданию, в состоянии самадхи находятся тела лемурийцев, атлантов, гиперборейцев – представителей тех цивилизаций, которых уже нет на Земле. Существует легенда, что они являются хранителями генофонда исчезнувших рас. В случае необходимости их можно реанимировать, и они будут способны жить дальше.

Николай берет нас с собой в горы в качестве помощников, к которым он привык и которым доверяет. Мы будем помогать физически, обеспечивая надёжный тыл. Молодые крепкие мальчишки для этого подходят лучше всего, тем более что они являются также единомышленниками. Мы с Антоном гордые и важные, в школе задираем нос. С трудом дожидаемся конца учебного года и летних каникул, отправки в экспедицию. Жизнь неожиданно стала казаться сказочной и нереальной, как сон. То и дело хочется себя ущипнуть. Одна поездка в Москву – уже грандиозное событие для такого парня, как я. Мы останавливаемся у кого-то на квартире. Слишком долгой кажется подготовка – упаковка багажа, оборудования, всего, что пригодится в горах. Имя Николая Рериха у меня на слуху, но для меня он недостижим. Вокруг суета, переговоры, происходит что-то, суть чего мы не очень улавливаем. Для нас всё абсолютно ново. Огромный поток информации обрушился на наши головы, и мы пытаемся научиться в этом ориентироваться.

Затем поезд, дорога, разные встречи и ситуации. Для меня интересно наблюдать, как всё организовано, кто за что отвечает, погрузка-выгрузка багажа, как его маркируют, учитывают, чтобы ничего не потерялось. Я внимательно впитываю всё на ходу. Уже в горах передвигаемся мы по-разному: где-то на вьючных животных, где-то пешком. В какой-то момент наступает отупевшее состояние укачивания, и всё время присутствует ощущение нереальности происходящего. Всё настолько непохоже на мою прежнюю жизнь, и, наверное, никто из моей прежней жизни не поверил бы, если я вздумаю кому-то рассказать, где я сейчас и чем занимаюсь.

Мы с Антоном в основном отвечаем за бытовую часть путешествия: принести воды, дров, наготовить еды, собрать, разобрать, упаковать, проверить, всё ли в порядке с упряжкой. Тогда как Николай находится ближе к организаторам и начальнику экспедиции, они обсуждают более серьезные вещи. Сейчас я узнаю́ Николая – это душа мамы моей подруги в этой жизни. Своеобразная мягкая энергетика. Любопытно, что, пока мы шли по более низким местам, всё плыло как-то мимо в полусне. А когда стали подниматься выше, появились горные пейзажи, снег, скалы – всё для меня стало более реальным. Я пропитываюсь горным воздухом, чувствую холод, морозное покалывание, все запахи и оттенки камней. У меня такое ощущение, что восприятие обострилось. Я с жадностью впитываю этот воздух и ощущения.

Иногда кажется, словно само пространство заглядывает внутрь меня, «пробует на зуб», проверяет. Были ситуации, когда происходило что-то мелкое, незначительное, например, из-под копыта мула выскакивает камешек и катится на обочину каменистой тропы. Я смотрю на него, и он становится для меня гиперреальным, как будто мои ощущения обострены, а движение замедленно. Я смотрю на медленно катящийся камешек и понимаю, что пространство так со мной разговаривает. Мне совершенно непонятно, что происходит, но я продолжаю наблюдать. Осмотревшись вокруг, обратил внимание на то, что остальные участники экспедиции тоже изменились – стали более погружёнными в себя, разговоров стало меньше, все притихли. Даже на привале каждый больше уходит в свои мысли. Одни ведут дневники, записывая свои наблюдения, другие наблюдают за небом и звездами, третьи занимаются растениями или отслеживают следы животных.