Сергей Поносов - «Проект Россия» и Школа Будущего. Россия и весь мир на пути от духовной диктатуры Америки к строительству нового духовного плана

«Творчество» – что же это такое? Как отделить настоящее искусство от ремесленничества? «По каким признакам можно определить, что этот человек творец, а тот ремесленник? … Чтобы понять, кто такой творец, в первую очередь нужно уяснить, что такое творчество. Самая высокая „планка“ творения – Бог. Он Творец в высшем смысле, Он мир из ничего создал».

Наивысший показатель творчества есть способность создать что-то принципиально новое, чего до тебя не додумался сделать никто. Образно говоря, не каждому дано написать Джоконду. Но каждый может пририсовать ей усы и вообще изуродовать изображение» /2, с.377/.

«Творчество отличается от ремесла в первую очередь тем, что творец создаёт форму, а ремесленник под эту форму подгоняет необработанный материал… ремесленник без творца попросту невозможен» /2, с.378/. Проблема нашего времени в том, что слишком многих ремесленников, а также желающих пририсовывать творческим произведениям «усы» мы относим к творцам. Чем чаще толпа поглощает их «продукцию, тем больше тупеет. Чем больше тупеет, тем быстрее находит в этом кайф. Чем больше „кайфует“, тем искреннее принимает отсутствие выбора за его наличие. Разнообразие низкокачественной продукции создаёт иллюзию выбора, что способствует незаметной и неконтролируемой деградации» /2, с.378—379/.

Творческие ремесленники понимают, что быстро и много «можно заработать на продукции, рассчитанной на широкую массу. Держа в голове правило: чем меньше себестоимость продукта, тем больше прибыль, они приходят к выводу, что самый оптимальный способ привлечь публику – разжигать низменные инстинкты» /2, с.380/. «Вся страна оказывается подсаженной на продукцию, сравнимую с наркотической. Наркотик – это то, что приятно, несёт вред и рождает зависимость » /2, 381/.

Низкий творческий потенциал продукции «творцов» – это первая проблема общества в тематике творчества. Есть и другие. Даже если искусство несёт в себе новизну и сильный эмоциональный заряд оно может нести в себе духовную отраву. «Словом «искусство» принято называть любой акт творения, независимо от степени его полезности или вредности. Отсутствие определения порождает гримасу. Художник создаёт духовный яд, но его нельзя в том упрекать, он так видит мир, это его самовыражение, свобода и т. д. В итоге одна группа ненормальных рисует «картины» собственными фекалиями. Вторая группа говорит с придыханием, мол, поражены вашей отвагой, вы бросили вызов мещанскому миру…

Прежде, чем выразить своё отношение к искусству, уточним, что же это такое. Искусство есть энергия, материализованная в том или ином произведении… Эта энергия может быть собственной энергией художника, а может быть чьей-то чужой, когда непосредственный творец служит лишь проводником.

Искусство есть застывшая энергия. От ремесла она отличается способностью воздействовать на сознание, изменять его… Если творение художника не воздействует на душу и психику, или, выражаясь научным языком, на подсознание, если не меняет его, это уже не искусство. Энергия, материализованная в произведении, всегда зависит от источника, из которого она излилась… Есть прямая зависимость между источником энергии и созданным произведением… Искусство – это сила, меняющая сознание в хорошую или плохую сторону. Нельзя определять ценность искусства силой воздействия. Ценность определяется именно степенью хорошего воздействия» /2, с.414—415/.

Сложен вопрос с мотивацией творчества. «Творить можно с целью, а можно имея потребность избавиться от накопившейся энергии. И вот здесь мы возносимся к самому главному. Настоящее творчество несовместимо с параллельным осмыслением на предмет, а что же я творю. В лучшем случае можно потом оценить, какое воздействие окажет на людей продукт. А в момент творения человек полностью погружён в процесс, и его на другое попросту не хватает… Творец может создавать опасную продукцию, „прошивающую“ аудиторию плохой информацией, но делает это не намеренно, а в состоянии эйфории от творчества» /2, с.383/.

При реализации такой продукции «логика примерно та же самая, как у производителей ядовитой водки. Разница в том, что у одних отравителей мотивацией является только прибыль», у творцов всё намного хуже – у них к прибыли добавляется моральное удовлетворение. «Фактически такой творец занимается сознательным производством и распространением духовных наркотиков» /2, с.384/. Большинство таких творцов не понимают, какой эффект произведёт их продукция и даже не задаются этим вопросом. Например, они могут создавать «личность, у которой в принципе не должно быть души. Создать умное, волевое и сильное животное в человеческом обличии, не имеющее иных ориентиров, кроме личного блага» /2, с.385/.

«Искусство бывает вредно воздействующее и полезно воздействующее… Доводя эту мысль до логического конца, мы приходим к необходимости поощрять хорошее воздействие и не допускать плохое. Иными словами, мы приходим к мысли о необходимости контролировать доступ широких слоёв населения к тому или иному виду искусства, как к сильнодействующим препаратам» /2, с.415/. «Мы пришли к выводу о необходимости цензуры. Стоит заметить, она была, есть и будет. Вопрос, чем она руководствуется. Сегодня цензура абсурдна (носит экономический характер), поскольку её единственный критерий – сила воздействия на сознание… Чтобы ярче понять абсурдность такого подхода, представьте аптеку, которая выбирает, чем торговать, исходя не из хорошего воздействия, а сильного. При таких ориентирах она будет торговать больше наркотиками, чем лекарствами… Показатель здоровья государства – тип цензуры. В больном государстве устанавливается экономическая цензура, а в здоровом – идеологическая» /2, с.417/.

«Свобода творчества есть обязательное условие для творца… Но распространение творчества – это совсем другое. Художник имеет право свободно творить, но он не должен иметь права свободно распространять свои творения. Это как повар: дома он может готовить что угодно. Но чтобы кормить той пищей общество, он должен получить лицензию. Такую свободу (распространять) правильно назвать свободой разрушать… Она рушит ориентиры, систему ценностей, понимание добра и зла» /2, с.418—419/. Если есть свобода распространять продукты, создающие притягательный ореол вокруг наркомании, проституции, разбоя и прочих пороков, «следом автоматически увеличивается количество реальных проституток, разбойников, наркоманов и прочих падших людей… Где начинается чужая свобода (творца), там кончается ваша» /2, с.419/. Другими словами, заботясь о свободе творцов нельзя пренебрегать свободой людей потребляющих их продукцию. АПР отмечает также, если демократия провозглашает свободу творчества, то «почему это все (творцы) так дружно идут одним направлением, не сговариваясь?» /3, с.436/ Единицы из творцов способны задуматься над этим, единицы из единиц готовы искать ответ.