Сергей Ковальчук - Рай и ад. Книга вторая. Рассказы перенесших клиническую смерть

– Властью, данной мне Небом, перед Небом и людьми объявляю вас мужем и женой.

А я руку назад – а уже все. Вот я и попалась. Я говорю:

– Кого? Я его не знаю!

Ну, конечно, когда разобрались, это была трагедия. Послали за старшим пастором. Он говорит:

– Что ты сотворила? Развенчать нельзя. – И спрашивает этого новоявленного мужа, говорит:

– Ты хоть не женат? – Он же по возрасту… Мне двадцать, а ему тридцать один было. А он так гордо говорит:

– Нет, я холостяк. А пастор ему говорит:

– Нет, ты теперь не холостяк – ты женатый, поздравляю! – А он удивленно спросил:

– На ком? Ему говорят:

– Вот, на этой. – И вот такая получилась пара (показывает фотографию). Только это фотография не декабря, а апреля, из ЗАГСа. Потому что этот мой, так называемый, муж этой ночью ушел в рейс. Он привез меня к себе домой, вручил ключи, документы на квартиру, и ушел в рейс. А когда пришел в апреле, то я не сразу его узнала, кто он такой. Но все-таки, раз мы венчаны, нам осталось только расписаться… И, так мы стали супругами. Господь благословил нас первенцем. Мой муж покаялся, принял святое водное Крещение.

Как быстро он покаялся. Четыре месяца я была «на замечании». Меня хотели исключить из церкви, вообще. Пока он был в рейсе, я была «на замечании». Я не участвовала в Причастии, со мною не приветствовались как с сестрой. Мне говорили: добрый день, здравствуй! Но не говорили: приветствую, сестричка! Это так было тяжело – чувствовать себя отверженной. А когда на святое Причастие Чашу проносят мимо тебя, и ты чувствуешь, что ты вне Тела, ты выпадаешь – это трагедия.

И когда я рассказала на встрече это своему новоявленному мужу, он говорит:

– А кто нам мешает сейчас расписаться? – Я говорю:

– Да причем здесь расписаться? Ты – мирской человек. Я не имею права даже просить, чтобы с меня сняли взыскание. Я «на освящении». Он говорит:

– Ну, я тебе не могу ничего пообещать. – Он такой твердый.

Мы расписались в ЗАГСе, и тогда уже пришли домой. Ну, не в этот день, через несколько дней, я уже стала и по плоти супругой своего мужа. Слава Богу, когда он узнал, что Господь нас благословил, и я жду ребенка, он вышел в церкви поблагодарить Господа за это и сказал: «Господи, прими и меня!» Он покаялся и его стали готовить к водному Крещению.

О свекрови. Моя свекровь – коммунист с тридцатого года. Она имела золотой значок «пятьдесят лет в партии». Очень активная, а ее мать была баптистка, в городе Изюм Харьковской области. И она молилась за свою дочь. Когда я вышла замуж за своего мужа, бабушки уже не было в живых. И Господь поставил меня молиться за мать моего мужа. Значит, она уже и моя мать, раз двое – одна плоть. И я молилась еще двадцать лет. Еще двадцать лет. Девяносто два года (она прожила) .

Да, муж стал опорой . Если бы не мой муж, то, наверное, я никогда бы не вынесла того, через что нам пришлось пройти. Мы были счастливая семья. Первый ребенок наш, первенец, когда ему было десять месяцев, он ушел в мир иной. Он умер от скоротечной крупозной пневмонии. И я – врач высшей категории, впоследствии кандидат медицинских наук, я не смогла помочь своему ребенку. Он угас у меня на руках. Я очень страдала, когда хоронила его. Потому что мой муж в это время плавал на рыболовных судах. Он был далеко, под Киргиленом. Это возле Антарктиды. Я даже не решилась ему послать телеграмму. И, когда он вернулся, нашего мальчика уже четыре месяца не было на этой Земле. А он вернулся с подарками для сына. Это было тяжело пережить, и, если бы не его великодушие, другой муж, может, бросил, обиделся бы, потому что он возвращался к сыну… Впоследствии я сама узнала, почему. И я благодарю Бога за это. А здесь… у нас родилось еще пятеро детей: три сына и две дочери. Все как по заказу. И мой муж очень любит показывать пятерню. Сын, дочь, сын, дочь, сын. «А вместе, – говорит, – это воины Божьи».

Слава Господу за моих детей. Сейчас у нас уже девять внуков. Жизнь продолжалась.

Были ли проблемы у мужа. Большие были проблемы. Во-первых, капитан сразу слетел в помощники, вплоть до третьего помощника. Он был капитан дальнего плавания. Но он же женился на сектантке и сам стал сектантом. Как можно доверять пароход? Поэтому и третьим помощником он был, и вторым. И он просидел массу лет старшим помощником капитана. Потому что ему говорили:

– Вступи в члены партии, капитан должен быть коммунистом. Он говорит:

– Не могу в двух партиях состоять, ну никак.

Поэтому он попадал на самые худшие пароходы. Хотя, за все годы, что он плавал, у него не было даже аварийной ситуации, не то, что аварии. В Черноморском морском пароходстве он чуть ли не единственный такой капитан…

Гром среди ясного неба. Я защитила диссертацию, муж в море. Я очень устала, у меня начались головные боли. Головные боли усиливались настолько, что мне уже не помогали никакие медикаменты. Даже «промедол», который я пробовала себе колоть. Я имела доступ к наркотикам. И «промедол». Дозировки приходилось увеличивать, а боль не проходит. Боль была такой силы, что я, порой, убегала в поле, я каталась по земле, и, извините, я выла. Я уже не плакала, я просто выла и грызла землю от боли. Когда чуть-чуть боль стихала, я отряхивалась, вытирала лицо и шла домой, потому что надо было готовить детям, надо было идти на работу…

И тут муж пришел из рейса, и он ужаснулся. Он уходил полгода назад, я выглядела неплохо. А когда он пришел, он увидел, как он сказал: «тень». И настоял, чтоб я обследовалась. Я не хотела верить в это (что у нее «рак» головного мозга, догадываясь об этом по симптоматике) . Это могло произойти с кем угодно, только не со мной. Это невозможно. Это я просто устала…

У меня «саркома головного мозга в стадии распада». Жить осталось три-четыре недели. Поэтому и головные боли, лобной доли головного мозга… Я подчинилась мужу, и я устала от боли. А ему Господь сказал через верного пророка: «она жива будет», и дал видение, что руками хирурга водят руки Бога. И муж стал настаивать. Я не сопротивлялась: развязка скоро, чем быстрее – тем лучше. Я считала, я готова. Я готова на Небеса, все… В своей самоуверенности… И вот операция.

Это декабрь девяносто первого года. Меня привозят, я уже подготовленная, меня положили на операционный стол. Муж подписал массу бумаг, что врачи его предупреждали. Я тоже подписывала, не глядя все это. Мне было все равно. Такое безразличие было. И когда началась операция, я очень боялась, что подействует вначале наркоз, который расслабляет мускулатуру и не подействует глубокий наркоз. Я буду ощущать боль, и не смогу дать понять врачам, что я не сплю, что я ощущаю боль. Поэтому, я очень контролировала, как будет действие, как действует наркоз, и смотрела на бестеневую лампу, которая у меня была над головой.