Маргарита Каменная - Анатомия сознания – II. Эссе о свободе воли

Можно предположить, например, что ангел-хранитель каждого ребенка приходит в деканат и следит за тем, чтобы его подопечного направили в нужный класс. Это, конечно, бред… но, если бы это было так, то получается, что каждый ребенок говорит своему ангелу о желаемом и тот передает его просьбу таким же ангелам, которые принадлежат сотрудникам учебной части. И эта смешная двойная бухгалтерия, разрушает логику предопределённости и взаимной обусловленности всего и вся: пусть не мы напрямую, но за нас просили и хлопотами по нашим просьбам и желаниям. Выходит, что человек и недетерминирован, и свободен , просто за него хлопочут ангелы-хранители. А если слово «ангел-хранитель» заменить на слово «мысль», «мозг» или «сознание»? Тогда мы получим популярные научные и полунаучные теории о материализации наших мыслей.

Следовательно, поведение детей обусловлено их желаниями, и при желании они могли бы вести себя иначе. И я могла бы не ругаться, если бы не впала в иллюзию о себе самой. А.Д. не поддержал моего тщеславия, а я его. Мы столкнулись на одной мировоззренческой «кочке», и я как более сильная задавила ребенка, восстановив своё самолюбие за счет слабого. Обижать маленьких – это грех. Это мое убеждение, пусть и вложенное воспитанием изначально, но все-таки моё, поэтому «сверху постучали».

«Сверху постучали»: я остановилась, а А.Д. самодовольно решил, что вывел меня из себя. Если бы я изначально отдавала себе отчет в поведении, в каждой своей мысли и не утратила бы объективности, то «зверения» не случилось бы. Однако я оставалась глуха, хотя «сверху намекали» – трижды.

При этом первый раз, когда я только-только возвращалась к своему столу посреди притихших детей, в моей голове пронеслась четкая смешливая мысль: не ребята, а зверята; не воспитание, а дрессура; я укротитель. Это была мысль-картинка на уровне интуиции: четкая, ясная, моментальная. Второй раз я получила весьма серьезное впечатление, когда обнаружила, что человек может произносить слова, но не подразумевать за ними смысла. Это было интеллектуальное удивление. Последний случай пробил меня эмоционально: мне было столь стыдно и неловко перед собой, словно допустила грех зоофилии. Конечно, я так это не классифицировала, но чувствовала именно так. Е.С. был долговязым, прыщавым, полноватым, немытым мальчишкой с глазами навыкат, поэтому от одного представления, чем он занимался, глядя на фотографию, меня перетряхивало от брезгливости.

Однако в самолюбовании я окончательно утратила объективность и не слышала сама себя, когда то ли мой мозг, то ли сознание сначала намекали, а потом – ударили по телу, резко изменив событийный ряд жизни. Конечно, не у всех так радикально решаются ситуации, но со мной именно так. Меня закрыли на неделю в палате, лишив всех дел и детей, чтобы я наконец-таки остановилась и хотя бы просто подумала над своей жизнью. И бог с ней, с метафизической свободой воли, как глобальным концептом бытия для всего человечества, просто над своей личной жизнью и отношением к другим.

Что же с книжкой Свендсена? Получается, что и её мой мозг или сознание держали до момента, когда я стала готова оценить и понять её в полной мере, а до этого тренировали на других авторах, заставляя прояснять мысль. Ну, можно сказать и так, ведь бы я не «поругалась» с Сэмом Хариссом, то, действительно, многое бы могла пропустить и у Свендсена:

«Насколько нам известно, некоторые онтологические уровни скорее детерминированы, а некоторые скорее недетерминированы».

«Некоторые онтологические уровни… некоторое онтологические уровни… некоторые онтологические уровни…» – зацепилась мысль за строчку и стала ее кружить где-то в голове, пытаясь облечь в слово.

Человек явно существо сложное, иначе бы не было вокруг и около него столько споров и рассуждений. Мы живем с ручками, ножками, глазами и ушами во вполне овеществленном мире других вещей – это один уровень; а наши мысли живут еще где-то… ну, явно не совсем в голове, хотя через нее проходят, – это другой уровень. И эти два уровня друг с другом взаимосвязаны весьма сильно, ибо человек без головы – покойник, а без мозга – не совсем человек. И на первом уровне человек получается детерминированным, то есть взаимообусловленным со всем окружающим его миром и от этого нам никуда не деться, а на втором – нет, ибо мысль летает, где пожелает. В философии эти уровни называются: онтологическим – это мир мысли, сознания, бытия; и онтическим – это мир каждой проявленной вещи от какой-нибудь мышки до меня, которая сейчас пишет эти строчки.

Я уже много раз в этой жизни смеялась, говоря, что у Бога прекрасное чувство юмора: он исполняет все наши мечты. Если перефразировать, то на онтологическом уровне человек недетерминирован и свободен, а на онтическом – детерминирован и несвободен, поскольку все, что он придумал в своей голове в итоге так или иначе исполняется в реальности его жизни:

– Ты хотела быть свинаркой: получите – и распишитесь!

– Но постойте! Ведь я же уже передумала?!

Что еще мне понравилось у Свендсена? О, многое. Я полностью согласилась, что о сложных вещах в этой жизни надо думать и додумывать их до конца, иначе можно оказаться в Склифе или стать свинаркой, когда того совсем не ждешь, и посчитать это крутым подвохом по жизни. Правда, у умного человека это звучит как-то так:

«Кроме того, метафизическая свобода воли, похоже, тесно связана с ощущением осмысленности бытия, которое возникает тогда, когда мы верим, что наше будущее и будущее окружающих зависит от наших действий, что мы можем что-то изменить в этом мире».

Однако трактовка «свободы воли» как «свободы действия» заставила меня несколько поерзать, но и это я приняла. Просто в моей голове жила уже несколько иная формулировка: свобода воли – это Слово-Логос, где за греческим словом «логос» я разумела и речь, и мышление, и понятия – сознание, одним словом. В общем, то, что проявилось в ситуации с детьми как послания про «накажут» и «заболеешь» – предупреждения, да что там прямые угрозы, которые я спустила на тормоза и не послушалась. Что это было?

Это было прямое принуждение, как сказали бы ученые от нейронауки, моего мозга, для которого человек – игрушка или предмет манипуляций. Ну, дальше естественно доказывается: манипуляция – это грех, насилие и зло, с которым надо бороться. А с кем бороться? Со своим мозгом, который тебя предупреждает об опасности?

Ох, как таких книжек много сейчас. И спорить-то с ними очень трудно, ведь их пишут умные люди – ученые, а им ведь нельзя не доверять. Дети доверяют родителю, взрослому, учителю, а взрослый родитель и учитель доверяет авторитету – умному взрослому, который не просто много знает, а знает как правильно.