В. Донцов - Раскрытые тайны духовных практик

Другой вещий сон был у меня в возрасте 1213 лет. Во сне я четко увидел девочку, которая была, как четко показывала вся ситуация, предназначена мне в жены. Гораздо позже, уже после женитьбы, моя жена призналась, что в это же время, у нее тоже был четкий сон – она увидела мальчика, который, кстати, был совершенно не в ее вкусе (насколько может быть вкус у 8-летки), и к тому же полный и в очках, и чейто голос сказал: «это твой муж». Она была очень удивлена и запомнила этот сон (вещие сны обычно как раз тем и отличаются, что помнятся долго).

Такое длительное запоминание вещих снов связано с их природой: чтобы быть вещим, сознание во сне должно выйти из текущего времени, соединяя два различных момента времени. Поэтому вещие сны существуют вне времени и доступ к ним одинаково возможен из любого времени жизни. Они так и ощущаются – стоящие вне событий жизни яркие картинки, образы, видения – мгновенный взгляд на момент времени из Вечности.

Гойя. Сон разума рождает чудовищ.

Опыт смерти. Выбор профессии. Отдельные мистические случаи. Поддержка Космоса. Видение Глобальных начал Мира. Противоположности и их единство. Ян и Инь. Тройственная сущность Мира.

Опыт смерти бывает у всех в возрасте около 10 лет. До этого абстракция смертности человека и себя самого никак не осознается, оставаясь отвлеченным знанием. Но в какой-то момент, обычно совершенно неожиданно, сознание собственного Я соприкасается в тонком Мире с энергиями Смерти, что осознается как пронзительное чувство осознания смертности себя и конечности существования. Обычно это чувство активно вытесняется и забывается, никак не влияя на жизнь. Однако, некоторая категория людей никогда не забывает полученного опыта. Собственно, во всех эзотерических школах и религиях поощряется «memento mori» – помни о смерти. В собрании христианских текстов святых «Добротолюбии» постоянное воспоминание о смерти является одним из немногих признаных методов «духовного трезвления» – духовных практик, наряду с постоянным воспоминанием и произношением про себя короткой молитвы или Имя Божия («Ом» или точнее тройственное, но слитно произносящееся «Аум» в индийской традиции» – сравните «Аминь», «Амен» и т. п. в других религиях – «так говорит аминь – свидетель верный и истинный», Апокалипсис, св. Ап. Иоанна Богослова). Как и в традиции толтекской магии, как говорил дон Хуан Кастанеде («Учение дона Хуана», Кастанеда), такое постоянное воспоминание является наиболее оптимальным для постоянного «пришпоривания» духовной практики; для христианства – для осознания преходящего характера физического Мира и поэтому несущественности его мирских ценностей.

Для обычных нерелигиозных людей это, однако, совершенно лишнее чувство, которое большинство вытесняет из сознания как ненужное. Для творческих людей это также метод «пришпоривания», однако, только для того, чтобы по максимуму реализоваться в этом Мире, что мало отличается от эгоизма и является подменой истинного бессмертия в духе тщеславием – желанием известности не только при жизни, но и после нее.

Гордыня, между прочим, является не только смертным грехом, но и основой всех остальных, причиной падения люцифера. На деле, такое желание является отголоском древних религиозных представлений. Такая длительная память о Героях в древности являлась тем, что подпитывало их существование в загробном мире, что отражено даже в Божественной комедии Данте и многих мифах. В современной магии и эзотерике это связано с понятием эгрегора – длительно существующей «цепи» живых и умерших, поддерживающих постоянный контакт тонкого и физического Миров (лестница Иакова). Для развитых, в особенности, монорелигий, такие представления являются по существу язычеством, так как существование во всех мирах поддерживается в конечном счете Единым (Богом, безличным Дао и т.д.), на что и следует опираться в духовной практике и что только и дает истинное бессмертие.

Для определенной категории людей, однако, этот никогда для них не забывающийся опыт смерти в детстве является основой всей их последующей жизни, как активного поиска противодействия смерти, которое только и ощущается как единственное важное в жизни (что так и есть на самом деле). Для нерелигиозных лиц это прямо приводит в нашем технократическом мире к попыткам научными методами достичь бессмертия, а так как само понятие бессмертия весьма расплывчато, оно подменяется представлениями о противодействии старению, как видимой причине смерти. Среди геронтологов, выбравших своей профессией изучение старости и методов противодействия, значительная часть как раз и принадлежит к таким лицам; это по-своему фанатичные люди, целиком преданные выбранной научной идее и мало заботящиеся о карьере, деньгах и иных «радостях жизни». Не удивительно, что живя в атеистической среде, я не мог выбрать ничего иного, как поступить в медицинский институт, рассчитывая на научную победу над старением как символом смертности, что представлялось тогда как единственно возможный путь.

Уже с 8-го класса я читал все, что можно было достать по биологии и занимался в биологическом кружке, твердо зная, что мой путь – медицинский институт и исследование природы старения.

Вплоть до окончания института и первых лет работы, мистические явления занимали меня весьма мало, по существу, я вообще не знал об их существовании. Хотя моим любимым писателем был и остается Гоголь, с его удивительной мистикой, я воспринимал это как художественную абстракцию, а не живую явь. Собственно мистическими являлись лишь распространившиеся тогда слухи об НЛО, которые, впрочем, на фоне космических успехов, однозначно ассоциировались с физически существующими «инопланетянами».

Вообще, космос заменил мне мистику, религию и эзотерику, являясь символом бесконечности Мира – Вселенной. Я до сих пор с теплым чувством отношусь ко всем космическим проблемам и чувствую их своими. Космос также помогал мне в моей жизни: после института я распределялся через 3е управление Минздрава, занимающееся космосом. В отличие от остальных направлений жизни, от связанных с космосом требовались реальные глубокие знания и практические достижения, что сопровождалось в этой среде духом творчества и вольности. После института я работал в контакте с Институтом медико-биологических проблем («космическим институтом»), получал неподотчетный спирт на исследования по их темам, встречался с дублером Терешковой, разрабатывал программу психологического тестирования для испытателей-космонавтов «Марс 500» и печатался в журнале «Авиакосмическая медицина». До сих пор, среди моих знакомых, сослуживцев и прямых начальников большинство так или иначе связаны с космическими проблемами и я по большому счету считаю Космос своим домом («Мой дом среди звезд, среди свободно летящих планет»…).