Андрей Шумин - Гомункулус Зуммингера. Рецепт Парацельса

– Конечно, как и любой женщине или чуть больше. У нее в спальне есть большое зеркало. Я однажды слышал от Канти, нашей приемной дочери, что Эллина все свободное время проводит перед этим зеркалом.

– Так ли оно необыкновенное, это зеркало в ее спальне?

– Да, оно очень большое, очень яркое, в отличном исполнении из Венеции. Эллина сама великолепна, а видеть себя в зеркале, доставляет ей настоящее наслаждение. Раньше я не замечал за ней такого самолюбования.

– Простите, князь, быть может, вы раньше могли больше уделять ей времени? Такое может быть? И зеркало в какой-то степени заменяет ей Вас?

– Да, Парацельс, пожалуй, вы правы. Интересная версия и совершенно безобидная замена, – князь грустно улыбнулся, – не знаю, что делать и как убрать все препятствия между нами.

– Не расстраивайтесь, князь. Вам надо будет проявить выдержку и хладнокровие. Вы готовы?

– Да, продолжайте, пожалуйста.

– Князь вам надо будет в первую очередь подарить своей супруге свою картину, лучше в полный рост. Эта картина должна располагаться так, чтобы Эллина, смотрясь в зеркало, видела еще и ваше отражение на картине – это первое, а второе… так вот, следующим необходимым условием будет незаметное отверстие в стене и оно должно быть рядом с портретом.

– Надо же! – воскликнул князь, ну, продолжайте.

– Со стороны ученика, прямо перед отверстием будет закреплена колба.

– Так и что? Что это за волшебный сосуд?

– В этом сосуде Зуммингер и будет выращивать тот самый клей, что склеит Ваши проблемы.

Князь задумался, – конечно, я готов был на многое, но такое мне трудно было себе представить. Значит, этот Зуммингер все время будет наблюдать за моей супругой, так?

– Нет, не совсем, за ней будет наблюдать то, что называется клеем, но отчасти и сам Зумм. Вы же сказали, что выполните мой рецепт, разве этого не было?

– Ладно, так и быть, но она не должна об этом догадываться, как это сделать?

– Вы запрете Зумма в эту комнату и не будете выпускать его до тех пор, пока не увидите эффект. К моему ученику нельзя будет никого впускать. Надо будет только подавать ему еду и воду. Мы подпишем соглашение о неразглашении тайны. Зуммингер не болтливый, а если к вам закрадется хоть малейшее подозрение, то вы вправе сделать со мною и с ним все, что захотите на свое усмотрение. Важно чтобы и вы сами не подавали виду и не говорили никому об этом.

– Сколько потребуется времени для выращивания клея, Парацельс?

– Два или три месяца. Зумм проведет в этой тайной комнате не выходя. Я буду жить там, где вы скажете до завершения лечения. Мое присутствие будет гарантией, а вы раз в десять дней будете ко мне приходить и рассказывать о происходящих переменах или передавать письма. Вот бумага, давайте прямо сейчас и подпишем ее.

– Ладно, а Зуммингер в курсе ваших планов?

– В общих чертах, князь, но он сделает то, что я ему скажу. Необходимо будет еще некоторое алхимическое оборудование для его временной лаборатории.

– У меня еще одно дело к вам, уважаемый Парацельс. Но это для вас будет совсем не просто.

– Что еще, князь?

– Моя приемная дочь постоянно поет грустные песни. У нее огромный талант, но от этой грусти все вокруг пропиталось тоской. Мне хочется, чтобы она стала счастливой. Вы сможете, я знаю.

– Не простая задача, князь.

– Набиваете цену? Не волнуйтесь, с моей стороны все будет, только вы не подведите.

Зуммингер сидел на лавочке рядом с высокими цветущими растениями и смотрел в синее небо. Он немного переживал, хоть и старался оставаться спокойным. Он гнал назойливую тревогу, как собаку, но она снова и снова возвращалась, не смотря на его усилия забыть о Парацельсе и князе.

Что они решат? Что будет? – лаяли озверевшие мысли. Тогда Зумм сделал то, что он делает всегда в таких случаях, он стал рассматривать в данном случае, цветы, небо, вдыхать аромат медоносов и думать о Боге. А потом и вовсе, достал маленькую заветную коробочку, как всегда приложил ее к уху и некоторое время к чему-то внимательно прислушивался. Постепенно сердце снова стало биться ровно и спокойно. Зумм спрятал свой чудный амулет и спустя несколько минут он дремал, вдыхая сладкий цветочный запах.

Сквозь сон Зумм слышал чьи-то голоса. Беседовали две женщины. Он сидел совершенно неподвижно, за кустами роз они не могли его видеть, и поэтому содержание их беседы было весьма откровенным. Зумм слушал и удивлялся, как такое может присниться. Судя по всему, разговаривала знатная особа со своей близкой подругой.

– Тяжело жить с человеком, к которому я совершенно охладела, – жаловалась одна, – это даже не холод, это непонятная стена.

– Да, Эллина, это очень тяжело потерять огонь в сердце уже в таком молодом возрасте.

– Канти, откуда тебе это знать, ты ведь не была никогда замужем? У меня остался этот огонь, но он перестал греть.

– Да, Элли, не была, но я давно рядом с вами и помню, как вы любили друг друга, я все помню и вижу вас каждый день. С каждым днем вы все больше и больше плачете, грустите, а князь или ничего не понимает, или на все махнул рукой.

– Как ты думаешь, Канти, он все еще любит меня?

– Уверена, что да. Вы любите, друг друга, я чувствую это всякий раз, когда вы оказываетесь вместе.

– Тогда почему он стал так часто уезжать из замка, то проверять своих подданных, то на охоту, то еще куда-нибудь? Он совсем меня разлюбил, скажи, что ты думаешь, Канти?

– Нет, Элли, он, как и прежде любит Вас, но уже чуть иначе.

– Может, я делаю что-то не так? Или у него появилась другая?

– Ничего больше не могу сказать, госпожа. У него сейчас очень много забот и он сильно устает. Может, вам надо быть чуть внимательней к нему? Попробуйте, это должно подействовать, хотя, какая из меня советчица и откуда мне знать, что вы делаете правильно, а что нет?

– Наверное, ты права, Канти, но где мне взять то пламя, что было раньше?

– Не знаю, мама, но чувствую, все будет хорошо. Вы помните те далекие дни, когда вы радовались каждой минуте, проведенной друг с другом? Тогда я была совсем маленькой и то помню, как вы смотрели друг на друга.

– И что, Канти, ты еще хочешь сказать?

– А что если это магия зависти? Тогда были посеяны семена, а сейчас, вы уже пожинаете урожай этой зависти.

– Канти, ты говоришь о сглазе?

– Называйте это явление, как угодно, Эллина, от этого смысл не изменится. В княжестве очень много умельцев, способных на это. Семена колдовства разбросаны повсюду и надо только время, чтобы они проросли.

– А еще что надо, Канти?

– Время, долгое время и еще при каждом мгновении, наполненном сомнением, эти семена прорастают и вновь ждут, делают шаг и снова погружаются в небытие, до следующей вашей ошибки.

– Что это за ошибки, Канти?