Майкл Харнер - Путь шамана

Я прожил большую часть года в деревне индейцев конибо на берегу уединенного озера возле одного из притоков Укаяли. Мои антропологические исследования культуры конибо шли хорошо, но мне никак не удавалось выведать у них что-нибудь об их религии. Индейцы относились ко мне дружелюбно, но избегали говорить о сверхъестественных вещах. В конце концов они сказали, что, если я действительно хочу этому научиться, я должен выпить священный напиток шаманов, приготовляемый из лиан растения аяухаска - лиан души. Я согласился - мне было и интересно, и боязно, потому что меня предупредили, что меня ожидает нечто ужасное.

На следующее утро мой друг Томас, старейшина деревни, отправился в лес нарезать лиан. Перед уходом он велел мне попоститься, запретив обедать и позволив лишь немного позавтракать. К полудню Томас вернулся и принес с собой столько аяухаски и листьев растения кава, что ими можно было до краев наполнить котел вместимостью в пятнадцать галлонов. Все это он варил целый день, так что в конце концов получилось лишь около кварты какой-то темной жидкости, которую он перелил в старую бутыль и поставил охлаждаться до захода солнца: тогда, сказал он, мы это выпьем.

Индейцы перевязали морды всем собакам в деревне, чтобы не лаяли: как мне сказали, собачий лай может свести с ума того, кто выпил аяухаски. Детям велели вести себя тихо, и к вечеру над всей деревней воцарилась тишина.

Когда мимолетные сумерки экватора сменились темнотой, Томас перелил приблизительно треть содержимого бутылки в чашку из тыквы и протянул ее мне. Все жители деревни, не отрываясь, смотрели на меня. Я чувствовал себя, как Сократ среди афинян, когда он брал в руки кубок с ядом: мне вспомнилось, что одно из названий аяухаски, распространенное среди индейцев Амазонки в Перу, означает "малая смерть". Я быстро выпил отвар- он имел какой-то странный горьковатый привкус, потом стал ждать, когда Томас выпьет свою порцию, но он сказал, что в конце концов решил отказаться от участия в этом деле.

Меня уложили на бамбуковый помост под широкой пальмовой крышей общинной хижины. В деревне стояла тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад да доносившимися из глубины джунглей криками обезьяны-ревуна.

Я лежал и глядел в темноту надо мной, как вдруг в ней начали прорезываться полоски слабого света. Становясь все более четкими, они причудливо переплетались, потом вспыхнули яркими цветами. Откуда-то издалека донесся звук, похожий на шум водопада - он рос и рос, пока наконец не оглушил меня совсем.

Всего лишь несколько минут назад я был уверен, что аяухаска не возымеет надо мной действия - и вот теперь шум несущейся воды наполнил все мое сознание. У меня начал неметь рот, и немота эта постепенно поднималась вверх, к вискам.

Слабые полоски вверху сделались ярче, мало-помалу они сплелись образовав свод, похожий на мозаичный витраж. Яркие оттенки фиолетового цвета простерлись надо мной расширяющимся во все стороны куполом, и в этой небесной пещере шум воды все крепчал, и я уви, какие-то движущиеся тени. Когда глаза привыкли к темноте, передо мной предстало нечто вроде огромного увеселительного павильона - это был сверхъестественный карнавал демонов. Посередине, возвышаясь над всем этим действом, прямо на меня смотрела гигантская оскалившаяся крокодилья голова, извергавшая из своей глубокой пасти обильные потоки воды. Постепенно вода поднялась, и купол тоже ушел куда-то вверх, и все зрелище превратилось в простую картину: синее небо, а внизу - море. Демоны исчезли.

Находясь около поверхности воды, я вдруг начал различать две какие-то странные лодки, которые, легко перемещаясь в разные стороны, плыли сквозь воздух, приближаясь ко мне. Мало-помалу они слились вместе и стали одним судном, и нос его украшала голова дракона - это было похоже на корабль викингов. Посреди палубы был установлен квадратный парус. Корабль тихо плавал взад и вперед надо мной, и постепенно до моих ушей стал доноситься ритмичный свистящий звук, и я увидел, что это была огромная галера на несколько сотен весел, которые медленно двигались туда-сюда в такт этому звуку.

Тут я услышал пение - более прекрасного пения я не знал в своей жизни: тонкое и воздушное - это пели тысячи голосов на галере. Приглядевшись, я различил на палубе множество людей с птичьими головами и человечьими туловищами - совсем как изображения богов на древнеегипетских гробницах. В ту же минуту некая квинтэссенция энергии начала истекать из моей груди и переливаться на корабль. Хоть я и считал себя атеистом, я был совершенно уверен, что умираю и что люди с птичьими головами приплыли сюда, чтобы увезти мою душу на своем корабле. По мере того как душа продолжала вытекать у меня из груди, я ощущал, что мои конечности немеют.

Все мое тело, начиная с рук и ног, как бы начало превращаться в твердый бетон. Я не мог ни шевелиться, ни говорить. Мало-помалу немота эта достигла груди, она шла прямо к сердцу. Я пытался как-то расшевелить свои губы, попросить о помощи, попросить у индейцев дать мне противоядие, но все было напрасно: у меня не было сил, чтобы произнести хотя бы слово. Тут у меня начал каменеть живот, и мне приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы поддерживать биение своего сердца. Я называл свое сердце другом, самым дорогим другом, какой только у меня есть, я беседовал с ним и изо всех оставшихся сил умолял его не останавливаться.

Я начал ощущать свой мозг. Я физически почувствовал, как он расслоился на четыре отдельных, не связанных между собой пласта. На самом верху находился наблюдатель и управитель - он сознавал, что происходит с моим телом, и поддерживал работу сердца. Он же видел - но только как зритель - все те образы, которые проистекали из нижних отделов мозга. Вслед за ним шел онемевший пласт, выведенный из строя выпитым мною зельем,- по сути дела, его как бы и не было. Еще ниже располагался источник всех моих видений, в том числе и корабля, приплывшего по мою душу.

Теперь у меня не оставалось никаких сомнений, что я вот-вот умру. Я попытался призвать все свои силы, чтобы мужественно встретить смерть, но тут из последнего, самого нижнего пласта мозга начали исходить новые образы и сведения. Мне было "сказано", что все эти откровения даруются мне, потому что я умираю, и, следовательно, то, что я буду о них знать, не представляет никакой "опасности". То были тайны, предназначенные для умирающих или умерших. Тех, кто сообщал мне эти мысли, я видел очень смутно: это были гигантские, подобные рептилиям твари, вяло раскинувшиеся где-то в самом низу задней части моего мозга - там, где он смыкается с позвоночником. Я едва различал их в этой темной мрачной глубине.

И тут эти чудовища показали мне живую картину. Сперва передо мной открылась планета Земля - такая, какой она была миллиарды лет тому назад, когда на ней еще не было жизни. Я увидел океан, мертвую сушу и ярко-синее небо. Потом с неба начали падать сотни черных крупинок: они опускались передо мной посреди немого ландшафта. Тут я увидел, что "крупинки" эти на самом деле были огромные существа с черной лоснящейся кожей, с крыльями, как у птеродактилей, а туловищем напоминавшие китов. Головы их были мне не видны. Выбившись из сил после бесконечно долгого путешествия, они садились, устало хлопая крыльями. Существа эти заговорили со мной на языке мыслей: они объяснили мне, что бегут от чего-то, находящегося в космосе, и вот прибыли на планету Земля в надежде спастись от своего" врага.