Джон Лилли - Парный циклон (фрагмент)

В своем анализе я обнаружил профессиональную привлекательность в исследовании своего ума и ума других. Мой аналитик предоставил мне право пройти полный курс психоаналитического воспитания. Затем я прошел полное профессиональное обучение в Филадельфийском Институте Психоаналитического Союза и Филадельфийском Обществе Психоанализа и довершил обучение в Вашингтонском Институте Психоанализа в Балтиморе.

Трудности нашего брака анализом не разрешились. Некоторые шероховатости моей личности выправились, но не все. В Вашингтоне мы жили вместе и в новой обстановке продолжали воспитывать двоих детей. Я продолжал свои исследования в области нейрофизиологии и взялся за новые исследования уединения, одиночества, изоляции, устанавливая и применяя новый метод ванны.

Несовместимость в браке продолжалась. Внутреннее напряжение в паре возросло еще больше прежнего. Я собрал все свое мужество и наконец оставил семью. Процесс развода был довольно горьким, и у меня было искушение все оставить жене и уйти совсем. В дарственной записи я передал ей дом, деньги на оплату закладных и алименты, (которые все еще продолжаются шестнадцать лет спустя). Я переехал из Вашингтона на Вирджинские острова и год прожил один.

Я влюбился в замужнюю женщину, которая впоследствии добилась развода, так что мы смогли пожениться. В первый же год нашего брака она забеременела, родилась моя первая дочь. Началась исследовательская программа с дельфинами (об этом периоде исследований рассказано в книге «Человек и дельфин»).

С развитием нужд этих исследований понадобилось открыть другую лабораторию, на этот раз в Майами. Жена предпочла Майами и Кокосовую Рощу Вирджинским островам для места жительства и воспитания детей. Она стала старшим ассистентом. Я увидел, что непродуктивно делить время между Майами и Сент Томас. По случаю лабораторию в Сент Томас смог принять Грегори Вейтсон, а я учредил и привел в действие лабораторию в Майами. У жены были общественные запросы; мы присоединились к нескольким общественным клубам в Майами Бич.

Тут начались общественные закрутки. Я обнаружил очень глубокое противоречие между жизнью общественной и исследовательской. Нам нужно было доставать деньги для поддержки лабораторий, как из государственных фондов, так и от частной поддержки. Добыча денег оказалась для меня почетным бременем. Я нашел, что трачу не столько времени на исследовательскую работу, сколько на добывание денег для поддержки исследований других. Медленно, но верно возник ряд конфликтов с женой, которых мы не могли разрешить.

Когда Грегори Бейтсон покинул лабораторию в Сент Томас и уехал на Гавайи, я стал больше времени проводить в Сент Томас и меньше в Майами. Отношения с женой становились взвинченными, негативными и непродуктивными; она отказывалась от внешней помощи.

Мои коллеги возражали против ее пребывания в Институте. Ее манеры стали очень неприятны для научного персонала, и я наконец вынужден был ее уволить. Тогда она предприняла ряд маневров, которые были очень неприятны и довольно опасны.

Между тем в результате своих экспериментов в Сент Томас с изоляционной ванной и ЛСД я пришел к новому открытию своей по сути идеалистической этики в отношении дельфинов. Я более не хотел держать их пленниками. Я решил закрыть обе лаборатории, оставить свою семью, оставить научные исследования и поехать в Иса-ленский Институт, чтобы выяснить — что в моей личности привело к таким трудностям в личных отношениях.

Я предложил жене дарственную. Она дарственную не приняла и настаивала на суде. Суд присудил ей меньше, чем было в дарственной. Теперь она занята апелляцией об отмене этого решения. Мы разошлись в 1967 г., дело все еще в суде.

Я рассказал все это, чтобы показать, что мне не очень повезло в браках. Так же было и в любовных связях — не было отношений, которые бы длились сколько-нибудь долго.

Когда я пересматриваю эту историю, я некоторым образом поражаюсь тем, что в прошлом допустил такие ошибки в выборе; и тем не менее, если б я этих ошибок не наделал, то в шестьдесят лет я все еще мог бы идти на компромиссы и мог бы никогда не найти Тони.

Во все описанное время я старался обрести мир и в то же время выполнять продуктивную работу. Мои системы убеждений делились на две такие части, что я не в состоянии был их совместить и соответственно объединить и для семейной, и для профессиональной жизни.

Мои основные проблемы возникли от слепого принятия систем убеждений католической церкви в детстве, от попытки отрицать их лет в двенадцать и от неуспеха в этом. Давление со стороны родителей привело в первый раз к венчанию в церкви и многолетнему откладыванию развода.

Но хоть были некие общие соображения: молодой человек может быть склонен проецировать какой-то идеализированный образ на первую женщину, в которую влюбится. Не имея опыта в любви, он не очень-то «клиничен» в деле первой любви, которая может кончиться браком.

Он не выяснит отношений между этой женщиной и ее матерью, а также отцом. Он не уделит внимания отношениям женщины к ее братьям и сестрам. Он очарован, буквально О-чар-ован по отношению к другому, проецируя на другого идеализированные образы, которым тот не соответствует.

Затем он пробуждается спустя несколько лет, обнаружив, что время прошло, что идеализированные образы не соответствуют действительности и что он не желает того, что осталось, и ему этого не надо.

Практичная, хладнокровная, клиническая оценка к «влюбленности» не относится. Если откладывать сексуальный опыт со времени начала сексуальности в двенадцать — тринадцать лет до двадцати одного, то упустишь ценный период, в котором такой опыт будет полезен человеку в его дальнейшей жизни в выборе партнера в браке. Старомодная добродетель сохранять девственность до брака — бессмыслица. Она отрицает право человека учиться — право учиться на опыте, — что необходимо для верного выбора другого родителя для своих детей, деда или бабки для внуков.

В этом описании я опустил много важного для создания своего нынешнего «я». Все же человек должен быть осторожен в отношении описания своих жен, детей, любовниц и своего «я». Вот все, что я могу сказать сейчас. Быть может, когда-нибудь в будущем будет возможен более глубокий анализ, данный в замаскированной форме, в котором я сумею больше рассказать о внутренних или внешних реальностях, о том, как я их испытал, — не раня других.