Пантес Киросон - Очевидцы бессмертия

Эта книга – откровение о бессмертии жизни нашей.

Я, Пантес Киросон, был умерщвлён телесно, но дух мой не умирал. Он был жив. И я возвещаю всем людям, живущим на земле, о том, что смерти – нет! Моё тело было умерщвлено людьми, не верующими в жизнь без тела земного, и они думали, что я умер. Но жизнь моя стала во много-много раз величественнее, шире, яснее и светлее в духовном теле, нежели в теле земном.

В ночной час, когда я спал, богоненавистники грубо взяли меня из постели и, беззаконно надругавшись надо мной, бросили в сырой и холодный подвал, оставили без одежды и пищи. В подвале можно было только стоять или сидеть, так он был мал. Это была тёмная, сочившаяся водой каменная яма.

От слабости, холода или так было угодно Богу – я оставил; тело моё и отдал Богу душу мою. Я умер.

Через несколько дней тело моё вытащили из подвала и бросили в яму.

Богу же было угодно, чтобы жизнь снова вернулась в тело моё. Я воскрес, ожил в теле, что очень удивило и самих безбожников. Я узнал, что смерти нет, и говорю людям: не бойтесь смерти! Смерть есть только страх и мучение, порождаемые самими людьми.

Внемлите тому, что я вам расскажу в этой книге, и вы узнаете о жизни без смерти, ибо жизнь наша не имеет смерти.

План бегства за границу. – Прибытие в Ленкорань. – Беседы на Евангельские темы. – Знакомство с персом-проводником.

Верующие и неверующие в жизнь без тела земного! Послушайте, я расскажу вам о том, что сам пережил, видел и слышал. Я расскажу, что такое смерть и как я узнал, что жизнь наша не имеет смерти.

Но чтобы стало вам многое более понятным, необходимо рассказать кое-что о моей жизни…Это было в городе Ленкорани в 1931 году, в конце мая, когда мне исполнилось тридцать лет.

Ленкорань расположен у самого берега Каспийского моря, в двадцати километрах от персидской границы, близ иранского портового города Пехлеви. Этот маленький пограничный городок очень старательно охранялся советской властью. Приезжавшие в Ленкорань на пароходах из Баку и иными путями должны были иметь особый пропуск, а чтобы получить его, надо многое доказать и ответить на многие вопросы. (Кто ты? По какому делу едешь? Командирован или у тебя есть близкие родственники на границе? и т. д.). И только после тщательного допроса, анкет, проверки документов и обыска можно въехать в этот городок.

Такого пропуска у меня не было, да и получить его не было никаких надежд. Всё, что у меня было, – бумажка, подтверждавшая, что я – крестьянин села К…, Харьковского округа. Но и не это самое опасное, а то, что четыре года тому назад я уже был в Ленкорани и пытался нелегально перейти границу, но ночью был задержан в Астаре, в двух шагах от сказочного Ирана. Ну, разумеется, хлебнул я тогда горя. Остались на мне кожа да кости, пока я, через восемь месяцев, выбрался из рук советского «правосудия».

За первой моей попыткой нелегально перейти в 1927 году границу не таилось ничего серьёзного и политического. Просто из озорства и любопытства хотел сходить в Иран, узнать, как там, за границей, люди живут, да достать там… хорошего материала на костюм. Стыдно в этом признаться, но так оно и было, Меня судили как контрабандиста, да и сам я сознался, что хотел достать у персов шевиотовый костюм. Иначе меня и не выпустили бы живым; только за глупость и пощадили жизнь.

Так вот, теперь вам понятно, почему я не мог просить пропуск в Ленкорань.

Что же меня вновь толкало на границу, в это опасное для меня место?

В 1927 году, как уже говорилось, я пострадал за попытку перейти границу. За это я был выслан по месту жительства, в моё родное село, без права его покидать. До этого я, конечно, страстно хотел и много думал о том, как бы побывать за границей и увидеть, как люди там живут, но после тюрьмы и мук забыл о далёких странах, и меня более туда не тянуло.

Я увлёкся религией. Стал искать счастье и правду у Бога. Я понял, что счастье и утешение в мире не найти; что закон и правда только у Бога, но не у власти; что тюрьмы и подвалы не исправляют людей, не приводят их на путь истинный, а жестокие законы не указывают света и правды в жизни… Сильно я предался вере в Бога. Обзавёлся семьёй и стал жить отдельно от отца. И радостно мне было тогда.

Но сила, которая снова повлекла меня к границе, родилась от одного странного обстоятельства.

Три года я жил дома, ибо мне нельзя было никуда уезжать из села, да я и не думал об этом. Три года, почти каждую ночь мне снился один и тот же сон… Проснувшись, я забывал его. А если вспоминал, то гнал вон мысли о нём. Но сон меня преследовал. С каждым разом он становился яснее и яснее. И я уже не мог бежать от него. Я рассказывал о нём близким по вере людям, расспрашивал их: что бы он мог значить? Кто мог бы истолковать его смысл?.. Но никто не мог мне объяснить значение навязчивого сна. Люди говорили разное и всё больше вкривь и вкось. Одни говорили, что он означает нечто хорошее; другие толковали его плохо; третьи советовали не верить снам и не придавать им никакого значения; сон, де, – ничто. Четвёртые советовали чаще молиться, чтобы Бог указал мне значение сна. И я усердно молился, чтобы Бог указал мне значение сна или избавил меня от него.

И сон был как будто неплохой, но очень тревожил меня тем, что всё сильнее меня преследовал и всё ярче становились образы его… Неизменно мне снились высокие синие горы. Я стоял перед ними. Ветер гнал тяжёлые, чёрные тучи через острые гребни вершин. Всё чернее и тяжелее становились тучи, словно наливались тьмою. И вдруг с треском, как будто над моим ухом разрывали на куски толстый холст, – начинали тучи пороться о камни горных вершин. И острым звоном, сквозь разодранные клочья туч начинал сочиться белый, иссиня-белый свет из-за гор. И чудилось мне, будто кто-то кричит по ту сторону синих гор… Я карабкался наверх. Острые камни и терновник раздирали мою одежду и кожу рук. Казалось, ещё миг, ещё одно усилие – и я услышу голос из-за гор…

И однажды мне показалось, что я начал понимать смысл преследующего меня сна. Горы во сне показались мне похожими на те горы, далёкие и таинственные, которые лежат на границах Персии. Что-то настойчиво еженощно приказывало мне уходить за синие горы, чтобы узнать там правду и услышать невнятный мне голос… И когда я это понял, то почувствовал в себе неведомую ранее силу и радость.

Я знал, насколько опасен для меня этот путь. Мой рассудок шептал и шептал об опасностях, я слушал его, но не повиновался ему.

Все мы знаем, что поступки наши, вредные и благие, не всегда совершаются обдуманно, послушно рассудку нашему, а чаще всего по велению какой-то неведомой внутренней силы, которая влечёт нас, не подчиняясь и не слушая нашего умственного сопротивления. И если он, поступок, удачен – то мы радуемся и думаем, что мы хорошо поступили. А если неудачен – то укоряем себя и других, не в силах понять истинной причины поступка.