Николай Рерих - Алтай – Гималаи

Затем осталась легкая часть пути до Ганггока. Гостеприимный дом британского резидента Ф. Бейли. Рассказываем о нашем пути. Полковник знает тибетцев и потому ничему не удивляется. Одно обстоятельство его изумляет: зачем было держать нас всю зиму на высотах? Посланы письма в Америку. Нам дан надежный сардар до Дарджилинга. Мы сделаем весь путь от Гангтока в один день. Но придется переменить три мотора, ибо на Тиште только что снесен мост и нужна пересадка. Значит, в один день три мотора и десять миль на лошадях – крутой подъем от Тишты через Пешок.

Нужно собрать и обработать все собранные материалы. Не скоро удастся все это. Юрий, доктор, Н. В. и П. К. тоже готовят записки. Быстро разлетятся спутники – кто в Италию, кто в Китай, кто в Австралию. Всюду вспомнят неповторенную красоту Гималаев. Наш путь шел от Гималаев и обратно к ним. Величествен Каракорум и ледяное царство Сассера. Прекрасен Куэнь-Лунь. Фантастичен Тянь-Шань – Небесные горы. Широк кругозор Алтая. Декоративен Наньшань. Суров Ангар-Дакчин. Но все это только пролог перед невыразимым величием Гималаев.

Наши друзья в Сиккиме рассказывают нам, что зимою еще они слышали, что перед Нагчу стоят сильные отряды русской кавалерии. Такое сведение причиняло много беспокойства. Между тем это была одна из очередных нелепых легенд о нас. За эти годы мне пришлось побывать и французским и американским королем, и командиром русского корпуса, и королем всех буддистов. Успел даже два раза умереть. Успел быть одновременно в Америке, в Сибири и в Тибете. По словам цайдамских монголов, я вел войну с сининским амбанем; а по словам хотанского даотая, я привез маленькую пушку, которая в десять минут уничтожит весь Хотан и его сто тысяч жителей. Мы ко всему привыкли, и никакими «достоверными» слухами удивить нас нельзя. Монголы твердо запомнили об Амери-хан. Так претворилось «American» в какого-то воителя. Из Лхасы нам передавали целые сказки, и мы с трудом находили в них свои признаки.

Странно и дивно идти теми самыми местами, где проходили махатмы. Здесь была основанная Ими школа. В двух днях пути от Сага-дзонга был один из ашрамов, недалеко от Брахмапутры. Здесь останавливался махатма, спеша по неотложному делу, и стояла здесь синяя скромная палатка. В то время когда в Европе спорят о существовании махатм, когда индусы проникновенно молчаливы о Них, сколько людей в просторах Азии не только знают махатм, не только видели Их, но и знают многие реальные случаи Их дел и появлений. Всегда жданные, нежданно махатмы творили в просторах Азии великую, особую жизнь. Когда нужно, Они проявлялись. Если нужно, Они проходили незаметно, как обычные путники. Они не пишут на скалах имен Своих, но сердца знающих хранят эти имена крепче скал. Зачем подозревать сказку, воображение, вымысел, когда в реальных формах запечатлены сведения о махатмах.

В спешке, в случайном любопытстве – не узнаете даже простого химического опыта. Те, кто в бездельном разговоре касаются вопроса о махатмах, разве они достигнут чего-либо? Разве их пустое любопытство будет удовлетворено? Сколько людей хотели бы получить письмо от махатм, но разве оно изменило бы их жизнь? Оно вошло бы как минута изумления и смущения, а затем опять все вернулось бы к прежней рутине, без всякого следа.

Часто изумляются, отчего люди, знающие махатм, так различны по своему общественному положению? Но отчего Бёме был сапожником? Неужели размер сознания измеряется лишь внешними отличиями? Дела махатм и Их поручения ученикам рассказаны в литературе, которая совсем не так мала, как кажется незнающим ее. Эти дела касаются как внутреннего сознания, так и внешних событий мирового значения. И проявляются тогда, когда нужно.

Ученые часто называют разговоры о махатмах предрассудком. Это те ученые, которые махатм не видели. Но Крукс или Оливер Лодж не станут так говорить. Вивекананда, всегда стоявший за рациональность наблюдений, знает махатм. Знают Их многие индусы и так берегут Их имена, что даже готовы отрицать существование Их, лишь бы не выдать, не предать.

Лишь бы не предать! Какое очарование заложено в этом понятии Гуру, в этих ступенях восхождения.

Но многие стучатся в эти двери великого знания. Часто Они не признаются в этом, даже сердятся, если этот вопрос затрагивается. Сколько молодых людей хотели бы искренно вступить в переписку с Гуру! Пробуют найти наставника, по-своему стучатся. И сколько из них находят разочарование, ибо стучались не по адресу и не было достаточно энергии устремления, чтобы получить истинный ответ.

«Какая это лаборатория», – может воскликнуть, кто подходит к техническим приемам познавания. Да, именно лаборатория, где труд и настойчивость и неустрашимость являются ключами врат. Но зато в этом здравом рационализме, в этом истинном и бесстрашном материализме растут крылья духа, крылья сознания. Не оторванное от жизни, не уводящее, но созидающее – таково учение махатм. Они говорят о научных основах существования. Они направляют к овладению энергиями. Они говорят о тех победах труда, которые превратят жизнь в праздник. Все предлагаемое Ими не призрачно, не эфемерно, но реально и касается самого всестороннего изучения возможностей, предлагаемых нам жизнью. Без суеверия и без предрассудков. Разве ученики махатм делаются изуверами, сектантами? Наоборот, они становятся особо жизненными людьми, побеждая в жизни и лишь ненадолго удаляясь в те далекие горы, чтобы омыться в излучениях праны. В самых темных местах Тибета знают о махатмах. Знают много воспоминаний и легенд. Но сейчас внимание направлено на предсказания о возвращении таши-ламы, во всей его славе.

В Лхасе на улицах запрещено электричество. Запрещен кинематограф. С прошлого года в Тибете запрещено светским людям стричь волосы, носить европейскую обувь и опять приказано носить длинные халаты. Современные формы и обычаи армии названы красными обычаями и запрещены. Так рассказывается самими тибетцами. Значит и то немногое, что открывало Тибету путь к обновлению пресечено и отвергнуто. Значит, опять остается мрак невежества, со всеми суевериями, убийствами, пытками и отравлениями. Этот мрак оправдывается недопустимыми суевериями.

Так, отравитель человека высокого положения будто бы получает себе все счастье и преимущества отравленного. Существуют какие-то семьи, в которых право отравительства передается как родовое преимущество, и в семье хранится состав особого яда. Потому расположенные тибетцы советуют быть очень осторожными с чужою пищею. Можно слышать многие рассказы, как люди были отравлены чаем или пищей, присланной им на дом как бы в знак особого уважения. Это напоминает старые повести об отравленных предметах и особенно кольцах. Такие кинжалы и кольца с приспособлениями для помещения яда приходилось видеть. Такие вещи бывали и непальской работы. Видимо, и там подобные обычаи издавна процветали. Передают, что до сих пор при погребении махараджи старший брамин должен съесть кусок мяса покойного, и за это съевший попадет в верхние сферы неба. Много рассказывают такого, чему даже трудно поверить. Если привести рассказы о способах лечения, то тоже не верится, что сказанное относится к нашему времени. Но тем не менее с пищей надо быть очень осторожными, тем более что помимо намеренного отравления могут быть случаи недоброкачественности. Сушеное мясо может быть несвежим. Зерно – перемешано со всякой грязью. Хлеб – недопечен. А китайские консервы, вследствие долгого пути и плохой упаковки, могут быть испорчены. Конечно, одна и та же посуда служит для всевозможных, неожиданных употреблений. Невежество и чистота не уживаются.