Лобсанг Рампа - Сумерки. (TWILIGHT)

Оно заключалось в том, что для доставки меня и моего оборудованного электрическим приводом инвалидного кресла на борт большого старого самолета был необходим грузоподъемник. К сожалению, в этой части аэропорта не было ни одного подъемника. Я сидел в Ганди-басе, и внезапно мне в голову пришла идея. Пока сопровождавшие меня люди суетились вокруг, пытаясь придумать, как доставить меня на борт, я направил свое кресло к подножию лестницы, ведущей наверх в чрево самолета. Затем я попытался втянуть себя в самолет лишь при помощи силы рук. Мои ноги не были больше предметом гордости, однако руками я все еще мог перебросить через плечо тяжелого человека, — хотя, возможно, такое упражнение стало бы для меня причиной сердечного приступа.

Таким образом я взобрался в этот старый самолет и, кряхтя, уселся в одно из сидений. Затем группа людей подняла внутрь инвалидное кресло, а вслед за ним подоспел багаж и остальные члены нашей небольшой компании. Самолет все рычал и рычал. Внезапно мы тронулись, покинули аэропорт, промчались по взлетной полосе и взмыли в воздух. Оказывается, некоторые из этих старых самолетов и в самом деле умеют взлетать.

Мы долго поднимались, оставляя внизу гавань, а затем, повернувшись на 300 градусов, направились в сторону Рокки.

Горы были прекрасны. Клео была сильно увлечена разглядыванием окрестностей. Тэдди неотступно преследовала мысль о том, что из-за воздушных ям она вполне может лишиться всего, что съела за завтраком, Это всегда было первой мыслью Тэдди. К тому же этой старой деве не так-то просто было передвигаться, когда самолет подпрыгивал и трясся в небесах.

Время тянулось невыразимо медленно, так бывает всегда, когда сидишь в самолете и единственное доступное занятие — разглядывание расстилающегося внизу пейзажа, не отличающегося особым разнообразием: оскалившиеся горы, с вершинами, укутанными снегом, и склонами, утопающими внизу в живой синеве глубоких озер. Иногда то тут, то там мелькали фермерские хозяйства, оборудованные небольшими взлетными площадками. Зачастую можно было видеть водные самолеты, взлетающие с горных озер в тех местах, где невозможно было устроить взлетную полосу.

Зажглось объявление: «Пристегнуть ремни! Не курить!» Требование «не курить» нас не касалось, однако ремни мы пристегнули и схватили кошек, которых, для безопасности, посадили в корзины.

Самолет заскользил вниз, и, пронесшись сквозь пласт облаков, мы оказались по другую сторону гор Рокки. Под нами находилась больница Футхила, в которой год тому назад я побывал как пациент. Слева был виден огромный университет Калгари. Пикируя, самолет опускался все ниже и ниже. Мы с интересом разглядывали город, который должен был стать нашим новым домом. Мы видели Башню Калгари, небоскребы деловой части города и петляющую реку, вернее, реки — Боу и Элбоу. Их русла, напоминавшие лабиринт, начинались в горах и пролегали через город в направлении Летбриджа. Обе реки были слишком мелководными и не могли использоваться для водных прогулок из-за порогов, отмелей, а также из-за того, что Полицию не устраивало такое использование!

Внизу показался аэропорт. Пилот удовлетворенно покачал головой, и самолет наклонился еще сильнее. Раздался скрежет, и шасси коснулись посадочной полосы. Вскоре опустился хвост, и мы мягко вкатились на территорию перевозочной компании.

Здесь все было совсем по-другому. Каждая мелочь была продумана. Как только самолет остановился перед зданием, к борту самолета подъехал подъемник, которым управлял пожилой джентльмен. Пилот и его помощник довольно крепко схватили меня и мое инвалидное кресло, словно боялись, что я могу вырваться и упасть. Однако я воспользовался электрическим приводом, выехал в двери самолета и вскоре оказался на платформе подъемника. Но даже здесь я был в безопасности — пилот и помощник продолжали придерживать меня все время, пока подъемник мягко опускал нас на землю.

Теперь об оплате. Ах! Нам всегда приходится платить за свои прогулки. Не успели мы расплатиться за перелет, как уже другой Ганди-бас подрулил прямо ко мне. Раздалось оглушительное дребезжание, опустился прицеп, и я въехал вовнутрь. Внезапно пошел дождь. Он продолжался целый день. Дождя такой силы я больше никогда в Калгари не видел. Город одарил нас мокрым приветствием.

Инвалидное кресло снова крепко привязали к полу. Багаж был погружен, и мы покатили по дороге от аэропорта, через мост, навстречу Калгари. Начинался час пик, на дорогах появлялись пробки, а дождь становился все сильнее и сильнее. Когда мы достигли места назначения, группа людей суетливо высыпала из машины. Багаж был разобран, и все поспешили скрыться под крышей здания. Водитель медленно освободил мое кресло от всех стяжек, и я смог присоединиться к своей компании. Наше первое впечатление от Калгари было довольно мокрым.

Калгари — это приветливый город, новый город, в котором еще не успели развиться цинизм и распущенность. После года, проведенного здесь, я могу сказать, что Калгари — прекрасное место для жизни. Однако и у этого города есть свои недостатки. Здешние бордюры слишком высоки для инвалидных колясок, дороги изогнуты, и коляска постоянно скатывается к водосточным канавам. Есть еще один вопрос, которого мне не хотелось бы касаться, но огромное давление, оказываемое на меня, заставляет дать ответ. Это вопрос о полости Земли.

Однако для начала, прежде чем вы начнете конспектировать мой рассказ о quis custodiet ipsos custodes (Кто устережет сторожей?), позвольте рассказать о Крошках Полицейских, которые РАЗРУШАЮТ нашу цивилизацию. Готовы? Вот мой рассказ:

«Кто стережет сторожей?» Есть ли полиция для полицейских? «Абсолютная власть развращает». Но неужели современная полиция не наделена такой «абсолютной властью»? И не РАЗВРАЩЕНА ли она?

Закон утверждает, что человек считается невиновным, вплоть до доказательства вины. Но полиция автоматически воспринимает каждого, как ВИНОВНОГО!

Человек имеет право на защиту от обвинений, однако полицейские даже не говорят, в чем он обвиняется, пока хитростью не принудят признать нечто.

По моему личному мнению, полиция находится в своеобразной опале; никто не любит полицейских — они изолированно живут в своих бараках или замкнутых группах, надменно отчуждаясь от тех, которых должны хорошо знать. Все они не могут стать заменой старому, привычному Участковому.

Один мой очень близкий друг, ирландский полицейский, служил на одном и том же посту много лет, до самой отставки. На своем участке он ЗНАЛ всех и мог предотвращать неприятности до того, как они превращались в нечто серьезное. Он был бесплатным семейным консультантом, давал советы, дружески предупреждал, а когда было действительно необходимо, мог выявить настоящего преступника. Он пользовался уважением и симпатией всей округи.