Венедикт Мебиус - Откровения Заратустры

— Смотри, Виштаспа, какая чудесная сила в этом огне! Разве можно подумать, глядя на кусок сухого дерева, что в нем живет это чудо огня? И вот, одна ветка отдает свой огонь, и я кладу на ее место другую. Так и люди: мой огонь носит меня по всему свету, а когда я сгораю, на мое место приходит другой. Знаешь ли ты, сколько народов прошло по всей этой земле до нас? Они строили города, засевали земли, достигали расцвета и навсегда уходили с этой земли. Им, как и нам, была дана свобода выбирать между добром и злом. Блажен тот, кто выбирал дорогу добра, но даже и он мог ошибаться и совершать злое. И не всем хватало сил смирить свою гордость и признать свое зло, чтобы исправить его. От этого зло накапливалось в мире и рождало новое; люди теряли любовь, а насилие стало заменять им душу. И не Бог разрушил эти царства, они погибали от своего же собственного зла.

Наверное, ты знаешь, что наш народ пришел в эту землю из дальних стран, разрушенных завистью, жадностью, насилием и грабежами. Наши предки пришли в эти края и сказали: вот та земля, которая будет нас кормить и где не будет места несправедливости. И так оно и было в самом начале.

Тогда на этой земле был один язык, и все понимали и уважали друг друга и селились семьями каждый на своем месте. Это был золотой век, когда любую беду и радость люди делили на всех поровну.

И однажды кто-то сказал: "Что нам жить, как дикарям, в хижинах? Не лучше ли взять от земли глин, обжечь кирпичи и построить себе жилище, где не будет ни зноя, ни холода?"

Так началось строительство великого города, первого на этой земле. С каждым днем город рос, и дома его становились все выше и уютнее. Тогда люди посмотрели на дела рук своих, и в их сердцах поселилась гордость.

— Вот, — сказали они. — Бог слепил нас из глины, но не дал нам ни крова, ни одежд. Мы же своим трудом построили все это. Разве мы ниже, чем боги?"

И гордость проникала в их сердца все глубже, и когда они глядели на своих земляков, оставшихся в хижинах, то стали насмехаться над ними.

"— Вот, — смеялись они, — мы, подобно богам, обладающим разумом, построили себе богатые жилища, а эти дикари так и остались дикарями. Давайте же научим их, как надо жить.

Если сами они глупы, словно дикие звери, то пойдем и станем для них богами!"

Так началось разделение людей. Часть из тех, кто остался «диким» стали работать на горожан за хлеб и тепло, а тех, кто противился, силой обращали в рабов. И в сердцах людей поселялись обиды, а несправедливость рождала сопротивление. Хозяин гордился своим положением, а слуга и раб узнали вкус зависти. Люди перестали понимать один другого, хоть и говорили на одном языке.

Многие уходили в другие земли и там строили себе города. Другие же, уйдя с насиженных мест, так и остались кочевниками, начав жить грабежом и набегами. Теперь уже даже и сами языки тех народов изменились, и они, как заклятые враги, не понимают один другого.

Заратустра вздохнул и пошевелил веткой угли костра, отчего огонь вспыхнул с новой силой.

— Вот так опять на земле разрастается зло, — подытожил он свой рассказ. — И теперь кто может рассказать этим людям, что все они равны перед Богом и истиной? Что, отнимая хлеб у другого, они насыщают живот, но теряют связь с Богом? Что, отворачиваясь от чужой беды, они разрушают Единство и предают Любовь, а значит, сами же разрушают тот мир, где живут? Кто расскажет им это, чтобы они услышали и на эти земли вернулся Золотой Век?

Однажды Виштаспа обратился с вопросом к Заратустре.

— Скажи мне, Учитель, ты часто в разговоре со мной произносишь слово «душа». Но не мог бы ты объяснить точнее, что это такое? Ты уверял меня, что эта душа есть у каждого из нас точно так же, как есть две руки, две ноги и одна голова. Но вот мои руки, я вижу их и знаю, что они есть. Душу же свою я не видел ни разу. Может быть я просто не такой, как все и нет у меня никакой души вовсе? А если есть, то скажи, как мне узнать ее?

Этот разговор произошел у них, когда Учитель с учеником направлялись в город с названием "Тихий ручей" и остановились на ночлег в пути у придорожного камня. Заратустра сидел у маленького костра и грел свои ладони в его пламени.

— Кто это говорит со мной? — отозвался он на слова ученика. Казалось он весь был поглощен своими мыслями и Виштаспа только пожал плечами, немного досадуя на рассеянность Учителя.

— Разве ты не слышишь? Это говорю с тобой я, твой ученик и попутчик Виштаспа. Посмотри на меня и ты увидишь кто это.

Заратустра огляделся по сторонам и даже зачем-то задрал голову к небу.

— Вот я вижу вечерние звезды, вот молодой месяц, вот камень у дороги, костер, — в недоумении стал перечислять он. — Вот чьи-то сандалии и плащ, вот две руки, две ноги и одна голова. Который же из этих предметов Виштаспа, мой ученик и попутчик?

— Разве звезды говорили с тобой? — рассердился Виштаспа. — Или же этот камень, который всегда молчит? Зачем же ты смеешься надо мной, когда ты не мог забыть ни мой голос, ни то, как я выгляжу?

Заратустра продолжал недоумевать.

— Нет, нет! Я прекрасно помню и голос и лицо моего дорогого Виштаспы, но согласись, если и я вдруг заговорю голосом царя Дурашрава, разве от этого я стану им?

Голос Заратустры и вправду начал меняться, а черты лица сделались жесткими и колючими. Он вдруг на самом деле стал походить на грозного царя, когда тот зачитывал на площади свои указы, так что даже холодок пробежал по спине у Виштаспы.

— Что же ты молчишь, отрок? — прогремел отвратительный голос. — Или ты не видишь, кто стоит пред тобой?

Виштаспа с ужасом наблюдал перемены в лице Учителя и сознание его стало туманиться. Видя это Заратустра рассмеялся и снова стал походить на самого себя. Наваждение закончилось.

— Ты испугал меня, Учитель, — голос у Виштаспы слегка подрагивал и он устало опустился на землю, заставляя себя улыбаться, как ни в чем не бывало. — Мне показалось, что у меня не в порядке с головой, так ты был похож на Дурашрава. Как это удается тебе?

— Сначала ты ответь на мой вопрос, — перебил ученика Заратустра. — Без него все мои ответы будут бессмысленны. Итак, кто же говорит со мной твоим голосом? Быть может это две руки говорят? Или одна голова задает мне вопросы? А может это дырка, называемая ртом, беседует со мной?

— Нет, — тяжело вздохнул ученик. — Не дырка и не голова. Все, что я могу сказать о себе, так это то, что Я — целый человек, что произошел от отца и матери, и что называют меня Виштаспой. Но, похоже, тебе этого мало.

Заратустра улыбнулся и присел рядом с учеником.

— Мне довольно и меньшего, чтобы узнать тебя, мой недоверчивый Виштаспа. Но как я могу объяснить тебе, что такое душа, если ты даже не можешь толком объяснить, кто ты такой? Как же ты хочешь узнать большее и научиться менять свой образ в глазах другого? Ты смотришь на свое тело и говоришь себе: "Вот Я!". И не замечаешь того, что говоришь ты уже не о теле, а лишь об его отражении в твоем сознании. Вокруг тебя всегда великое множество твердых и ощутимых предметов, но прежде, чем ты заметишь их, они должны стать бесплотными отражениями в зеркале твоих глаз. И кто сказал тебе, что твое зеркало прямо? Вот я лишь чуть-чуть поколебал его и ты увидел во мне другого человека!