Виктор Меньшов - Русские провидцы и предсказатели

– Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел Москву, плененную ляхами, и все Российское государство. И вот, оставив многолетнее сиденье в темнице, пришел к тебе возвестить сие. И ты стой за веру Христову мужеством и храбростью.

Выполнив наказ, данный ему свыше, старец тут же собрался в обратный путь. Когда он покидал собор, ученик его Александр взял его под одну руку, а сам царь под другую.

Старца проводили к царице Марии Петровне, чтобы он благословил ее. Получив благословение, царица послала ему в дар полотенца. Но он не принял их и сказал:

– Я приехал не ради даров, я приехал возвестить тебе правду. А теперь мне пора возвращаться к сидению моему.

С почетом проводил царь необычного гостя, велев дать ему свой возок и конюха, чтобы доставить до самого Борисоглебского монастыря. Так, не пробыв в Москве и дня, вернулся старец в затвор, молиться о спасении Москвы и России, просить у Господа смилостивиться. Хотя казалось, что старец ошибся в предсказаниях своих: Шуйский разбил отряды Болотникова, взял Тулу, довершив разгром остатков приспешников Лжедмитрия.

Но вскоре стало сбываться пророчество старца. Весной 1608 года, спустя всего несколько месяцев после побед Шуйского и взятия Тулы, началось наступление Лжедмитрия II. В битве при Болхове он разгромил царские войска и стремительно двинулся на Москву. А под самыми ее стенами уже рыскали польские отряды.

Горели русские города, были разграблены и осквернены многие храмы. В 1609 году был взят и выжжен Ростов. Под стенами Москвы встали поляки, Лжедмитрий II раскинул лагерь под Тушином, отчего его стали именовать Тушинский вор.

В 1608 году, в октябре, отряды Яна Сапеги вошли в Ростов, чтобы захватить в плен митрополита Филарета. Русская историография неохотно говорит об этом факте, поскольку Филарет, в будущем основатель династии Романовых, династии, триста лет правившей Россией, стал клятвопреступником. Но что было, то было. Приняв из рук польских оккупантов сан патриарха, Филарет кощунственно признал в Лжедмитрии II царевича Дмитрия, мощи которого 3 июня 1606 года сам перевозил из Углича в Москву.

Один из польских воевод, Микулинский, вошел в Борисоглебский монастырь и подивился затворнику Иринарху. Спросил надменный лях старца:

– В кого веруешь?

– Я верую в Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, – отвечал затворник.

– А земного царя кого имеешь?

Старец безбоязненно и громогласно произнес.

– Я имею царя Василия Иоанновича, иного никого и нигде не имею.

Один из панов свиты сказал:

– Ты, старец, изменник, ни в нашего короля, ни в царя Дмитрия не веруешь. Надо бы тебя посечь саблей.

Старец отвечал:

– Вашего меча тленного я нисколько не боюсь и вере своей, и царю русскому не изменю. Если за это меня посечешь, то претерплю сие с радостью: не много во мне крови для вас, а у моего живого Бога есть такой меч, который посечет вас невидимо, без мяса и без крови, а души ваши пошлет на вечную муку.

Пан Микулинский и его свита подивились такой упрямой вере и ушли, не тронув ни старца, ни монастыря.

Через короткое время возле монастыря остановились отряды Яна Сапеги. Отряды воеводы Михаила Скопина-Шуйского, получившего благословение старца, побили Сапегу. В отместку он решил сжечь Борисоглебский монастырь.

В монастыре началась печаль великая, игумен в страхе бежал. Братия слезно прощалась друг с другом. Иринарх утешал своих учеников и всю братию:

– Не убоимся пожжения и посечения от иноверных: если нас пожгут или посекут, то мы явимся новыми мучениками и получим венцы на небе от Христа Бога нашего!

В монастырь прискакал с разведкой ротмистр Кирбитский. Он увидел келью старца и очень тому удивился, поскакал обратно и рассказал все Сапеге. Воевода так же немало был удивлен и отправился в монастырь, желая сам увидеть затворника. Войдя в келью Иринарха он подивился, как можно жить в такой тесноте: от стены до стены рукой достать, ни печки, ни постели, одно оконце малое, да еще прикованным и с многими железами на теле. Он сказал:

– Благослови, отче! Как ты терпишь такую великую муку?

Старец отвечал:

– Бога ради сию темницу и муку терплю. Сопровождавшие Сапегу ляхи стали говорить о том, что старец не молится ни за короля польского, ни за Дмитрия, а молится за Шуйского, которого царем почитает. Старец ответил с достоинством:

– Я на Руси рожден и крещен, за русского царя и Бога молю.

– Правда в батьке велика, – сказал Сапега, – в которой земле жить, тому царю и служить.

– А ты, господин, возвращайся в свою землю: грех великий тебе в Руси воевать! Если же не уйдешь или опять придешь и не послушаешь Божия слова, то будешь убит.

Пан Сапега поначалу нахмурился, но после умилился такой твердости духа и спросил:

– Чем мне тебя одарить? Я ни здесь, ни в иных землях не видывал такого крепкого и безбоязненного монаха.

– Я Святому Духу не противник, от Святого Духа и питаюсь. И как Святой Дух тебе внушит, так то и сделаешь.

Сапега сказал:

– Прости, отче, – поклонился и ушел, велев в этот монастырь польскому войску не заходить.

Не послушал совета старца отчаянный воевода, долго еще воевал на Руси. В 1611 году прорвался с обозом в московский Кремль, осажденный ополченцами, там и настигло его пророчество старца – тяжелый недуг унес Сапегу в могилу.

По всей Руси ширилась слава о заточнике Иринархе. В лютые времена безбожья и смуты, шли к нему в монастырь за словами утешения и правды. Нескончаем поток людской: убогие, нищие, разоренные…

Весной 1609 года прискакали посланцы от юного князя Михаила Скопина-Шуйского. Собрался князь в поход на самозванца, просил благословения у старца. Затворник Иринарх с радостью великой послал ему благословение и свой крест.

И свершилось чудо великое – одну за одной одерживал победы юный князь: бил он врага под Торжком, под Тверью, освободил Александровскую слободу, снял осаду с Троице-Сергиевой лавры. Смятение великое в стане противника: тушинцы разделились на два лагеря, Лжедмитрий II, прихватив Марину Мнишек, бежал в Калугу, туда же сбегались остатки тушинцев. 12 марта во главе войска князь Скопин-Шуйский въехал в освобожденную Москву, встретившую его всеобщим ликованием.

Старец Иринарх, обладая провидческим даром, знал о победе и послал ученика Александра к князю Михаилу в Москву за крестом, данным ему на помощь. Князь отдал крест и послал старцу благословенное послание и дары. Приняв с радостью святой крест, преподобный дары передал в монастырскую казну, а сам произнес молитву благодарственную Господу за оказанную помощь.

Народ ликовал, а бояре были серьезно озабочены – во времена всеобщего предательства, клятвопреступлений, интриг и трусости юный князь, осиянный славой побед, становился опасен для многих из них. Как нет предела лести боярской, так нет предела и боярскому коварству. В глаза они льстили спасителю Москвы и России, открыто выступить против него боялись – гнева народного опасались. И вот зазвали они его на крестины князя Ивана Михайловича Воротынского, поднесла дочь Малюты Скуратова князю кубок вина отравленного. В самый разгар пиршества стало князю плохо, кровь носом пошла, сознание потерял. Отнесли его в покои, пытались спасти, да противоядия не нашлось.