Геннадий Белимов - Близость с пришельцами. Тайны контактов 6-го рода

Неврологическая основа многих процедур пока еще изучается и до сих пор не понята полностью.

Внушаемые видения — весьма важная часть воздействия на землян.

Пришельцы иногда «посылают» в мозг человека какие-либо «картинки», которые воспринимаются землянами как абсолютно реальные события. Нередко это сцены всевозможных катаклизмов — войны, атомные взрывы, землетрясения и тому подобное. В других случаях могут появляться видения из совершенно обыденной жизни землян среднего класса — пикник, прогулка в парке и так далее. Хотя смысл такого рода процедур тоже пока еще полностью не ясен, в последнее время складывается впечатление, что просмотр этих сцен имеет какое-то важное неврологическое значение и в ходе этих процедур абдуктант как бы программируется на выполнение некой функции в последующем.

Случается, что характерные сцены разрушений или, наоборот, мирной жизни демонстрируются на специальном экране. И частенько, пока человек просматривает эти сцены, пришелец одновременно проводит «сканирование мозга», то есть смотрит человеку прямо в глаза.

Похищенных просят сыграть какую-нибудь «шараду», во время которой их заставляют поверить, что некое заранее заданное событие происходит на самом деле и они должны в нем участвовать — совместно с пришельцами или другими абдуктантами. Видимо, таким образом изучаются поведенческие модели и характеристики человека — в зависимости от различных ситуаций.

Не исключено также, что это тоже своего рода неврологическая процедура, нацеливающая, то есть программирующая человека на определенные действия в будущем.

Похищенного усаживают за стойкой и предлагают оперировать каким-то устройством наподобие целевого электронного прибора.

Задание может состоять в том, чтобы удерживать проецируемую на экран точку между двумя линиями или нажимать нужную кнопку в зависимости от звука, который слышишь.

Предположительно это тоже своего рода неврологический тренинг для будущей запрограммированной деятельности.

Абдуктанты рассказывают о массе других процедур и манипуляций, через которые они проходят. Суть их, предположительно, связана с какими-то особыми целями, которые преследуют пришельцы, но об истинном характере которых мы, скорее всего, не можем даже догадываться…

Однако эту задачу надо (и пора!) решать. Видимо, неслучайно МУФОН призвал добиваться рассекречивания документации, которая имеется у правительства и военных, и сделать достоянием гласности все материалы о присутствии на Земле представителей иных миров.

Рукопись этой книги была уже написана и сдана в издательство, когда однажды мне позвонила Светлана Павловна Анина:

— Геннадий Степанович, вы не сталкивались в своей практике с рисунками детей, которые… ну как бы фантазируют на тему инопланетян и летающих тарелок?

— Приходилось, но не часто… — ответил я. — Однако порой там нелегко разобраться, свои впечатления выражает ребенок или он просто насмотрелся мультиков или комиксов. А что, у вас есть что-то любопытное? Пришлите, если не затруднит…

Я знал, что Светлана Павловна не станет звонить по пустякам — стало быть, что-то ее изрядно взволновало… Асам между тем достал полиэтиленовую папочку, которая странным образом не затерялась у меня среди завала бумаг, записей и газетных вырезок. На полутора десятках листов где фломастером, а где и шариковой ручкой были изображены различные сюжеты с космическими кораблями, какими-то существами с лазерными пулеметами… В общем-то обычные для мальчишек рисунки. Если бы… если б среди этих изображений не попадались схемы полетов с Земли на планеты Марс, Уран, Венеру, даже на Нептун или там же не были изображены какие-то знаки непонятными символами. А то целые страницы были исписаны цифрами, какими-то расчетами, формулами… Что они значили? В редакции местной газеты, передавая мне рисунки, сказали, что мама мальчика Саши П-ова беспокоится о подобного рода фантазиях сына и хотела бы узнать, не связано ли это с психическими отклонениями. Помнится, мы созванивались, и я успокаивал родительницу, но просил так же проследить за продолжением этой темы в рисунках ее восьмилетнего сына. Потом мы, кажется, больше не общались. Может, не было повода для этого…

Но рисунки действительно любопытные. А что пришлет Анина?

И вот по электронной почте пришел десяток с лишним удивительных рисунков. Они были от детей пяти-восьмилетнего возраста и явно передавали впечатления какого-то необычного опыта. Опыта похищений и обследования на аппаратах НЛО!

В приложении Светлана Павловна подробно описывала те ситуации с детьми, которые, оказывается, оживленно обсуждались в зарубежной уфологической литературе. Поскольку Анина весьма активно участвовала в создании этой рукописи, я счел уместным включить ее рассуждения в книгу.

Вообще-то задумаемся, почему ребенок рисует НЛО или пришельцев? Конечно, он вполне может рисовать такое лишь потому, что видел в фантастических фильмах или же в компьютерных играх, где тоже действуют инопланетяне. Но бывает, что ребенок вообще не сведущ в такой тематике, а на его рисунках появляется нечто странное вроде «летающей тарелки» или существа с громадными черными глазами. В этом случае можно предположить, что ребенок сам прошел через контакты с пришельцами и рисует он то, что видел и запомнил. Но как отличить одно от другого, фантазию от реальности?..

Рисунок ценнее слов. Согласимся, что рисование — это естественный для ребенка способ выразить свои чувства и мысли. Малышу это легче, нежели сказать словами, особенно в тех случаях, когда переживания сложные, противоречивые, отягощенные болезненными воспоминаниями о нервном потрясении, о шоковом состоянии, об ощущении беспомощности. У ребенка может быть смутное ощущение, что произошло нечто необычное, не совсем приятное и странное. И это наше заблуждение, будто с ребенком не следует об этом говорить. Фактически у него есть потребность выговориться, с кем-то поделиться, сколь бы болезненными ни были воспоминания. И эта потребность тем сильнее, чем больше испуга, страха пережил ребенок. В таких случаях рисунок может оказаться своего рода избавлением, а взрослый человек получает как бы спасательный круг — легче заговорить о рисунке, чем об истинном событии. Слово за слово, и ребенок расскажет все. В этом смысле рисунок ценнее тысячи слов.

Только нужно быть крайне осторожным. Исследователь или даже кто-то из родителей, пытающийся выяснить истинную картину, должен понимать: не всегда и не с каждым ребенком можно сразу «переходить к делу», то есть предлагать ребенку изобразить, что произошло. Сплошь и рядом желательно смягчить ситуацию, попросив малыша сначала нарисовать место, обстановку, помещение. Потом — тех, кто там был. Следующая ступень — покажи, где был ты сам, когда все это произошло, то есть изобрази себя в той обстановке. И уж после всего — нарисуй, что именно произошло.