Борис Моносов - Бешеная скачка на бледном коне, или по эту сторону магии

Мерзавца зовут Гильем, и это одно из многих имен мошенника. На его груди я вижу следы раскаленных щипцов, а на животе сплошное месиво. Пожалуй, его можно теперь считать мужчиной только условно. Все-таки мясники эти святые отцы. За те столетия, что они практикуются развязывать языки, можно было бы научиться работать тоньше. Увидев меня, он хрипит и тихо подвывает, видимо предвкушая новую пытку. Я подхожу и легонько бью его носком сапога в затылок. Он теряет сознание, и я ловлю его тонкое тело в свои цепкие объятия. Я вижу город.

Кажется, это Лондон. Нет, что-то другое, но в Англии. Наконец, я узнал место. Вот из дома выходит дворянин. Он идет ко мне спиной, оборачивается. я едва не вскрикнул. Это "Серебрянный Князь". Человек на соломе застонал и перевернулся на живот. Скорчился от боли, шаркнув раной по соломе. тут же схватился за пах и перевернулся на спину. Приложив руку к его груди, я наношу короткий удар ладонью в область сердца и выхожу из камеры. Капитан заглядывает в камеру, и, видя катающегося без сознания Гильема, удовлетворенно вздыхает. " Ну что? Не удалось?" — спрашивает он. Я молча киваю. Он, чувствуя, что деньги я обратно не потребую, выражает сочувствие. Выходя из тюрьмы, я вижу в камере мертвое тело Гильема. Как всегда этот удар вызывает смерть через десять минут." "Серебрянный князь" — сущее отродье Люцифера." — думаю я, сидя на скамье в носовой части небольшого парусника, пересекающего Ла-Манш. Рядом со мной прямо на палубе пристроился Клаус, поедающий жаренную колбасу, не забывая прихлебывать мерзкое кислое вино с виноградников южной Франции. Неожиданно для меня на палубе началась жуткая возня. Капитан, махая руками наподобие мельницы, гонял по палубе очумевших от страха матросов. "Корсары, милорд!" — закричал он, указывая на приближающийся парус. Мое спокойствие, видимо, нарушило все представления капитана об устройстве мира. По его мнению ученый человек должен был бежать на корму и вытряхивать штаны от одного вида приближающихся пиратов.

— Сколько их может быть на корабле? — спросил я, вглядываясь в примитивную оснастку.

— Человек сорок, милорд, с нас вполне хвати".

Я знал, что у нас на борту шестнадцать человек команды.

— У вас есть оружие?

Он, вытаращив глаза, посмотрел на меня: — У нас есть тесаки, милорд, но я думаю, что это ничего не меняет".

— Не называйте меня милордом, старина, зовите меня Дьявол. Просто бедный бродячий Дьявол. Он выпучил на меня глаза.

— Раздайте людям оружие, сейчас мы возьмем пирата на абордаж. Я вам покажу, на что способен бедный скучающий Дьявол.

Озираясь сумасшедшими глазами, он послал людей в трюм за тесаками. Построив их на палубе, капитан указал на меня: — "Милорд берет на себя командование и говорит, что он Дьявол. Команда смотрела на него стеклянными глазами. Люди слегка качались и, казалось, ничего не видели.

— Вы видели когда-нибудь берсеркеров, капитан? — спросил я у трясущегося морехода, — не отчаивайтесь, сегодня увидите.

Приказав капитану убраться с палубы, я укрыл своих людей за надстройками. парусами и бортом. Спустив половину парусов, наш кораблик медленно приближался к корсару. Большой парусник полным ходом шел к нам под католическим флагом Испании. С таким же успехом он мог поднять флаг любого европейского двора, так как сброд, на нем плававший, был интернационален. Абордажные крючья, взлетев над бортами, крепко сцепили оба корабля. С оглушительными криками вооруженные пираты бросились на нас. И тут на палубу начали выскакивать мои воины. Это были живые машины, настроенные на истребление всех вокруг. Мне оставалось только следить, чтобы они не поубивали друг друга. Никакие раны и кровь не могли остановить берсеркеров. Каждый из них владел всем арсеналом боевых приемов, накопленных мной за тысячелетия сражений.

Ужас охватил пиратов, попавших между шестнадцатью ножами моей мясорубки. В начале битвы пираты были отважны, потом смущены и, наконец, просто обратились в бегство. Они пытались обрубить канаты. стягивающие оба судна, но было уже поздно, так как четверо берсеркеров успели следом за пиратами перескочить на палубу их парусника. Новое побоище, в котором приняли участие еще десять моих воинов. закончилось полным уничтожением пиратов. Весь бой занял сорок минут. Основным оружием обеим сторонам служили кортики, тесаки и шпаги, хотя пираты несколько раз стреляли из мушкетов. У нас погибло три человека и еще четверо были тяжело ранены. Пока души их находились в моей власти, они не проявляли признаков слабости, но стоило бы мне их выпустить, как половина каманды со стонами упала бы замертво. Прихватив корабль корсаров в качестве приза, мы, наконец, пришли к берегу. Я приказал капитану помалкивать, а отнятую у пиратов добычу разделить с командой.

Попав на землю Британии, я постарался изменить облик. Раненого в битве Клауса оставил в трактире, снабдив деньгами и поручив хозяину за ним ухаживать. Проехав через Англию под видом купца, я почти без приключений добрался до места. Небольшой старинный городок был университетским центром и одной из студенческих столиц Европы. "Се-ребрянный Князь" числился профессором философии и добропорядочным христианином. Все вечера, свободные от лекций, он просиживал в тайном закутке своего дома. где оборудовал вполне приличную лабораторию. Поселившись в университетском городке, я открыл букинистическую лавчонку и стал искать контакты с местным духовенством. Отцы церкви настороженно отнеслись к моему сообщению. Им явно не хотелось ссориться с университетскими властями. Пришлось мне тайно провести одного из святых отцов в дом профессора философии во время лекции. Философский камень потряс не только монаха, но и меня. Светящаяся в темноте синеватым светом колба была холодна, как лед. Твердый прямоугольный брусок мрака был источником этого странного свечения. На следующий день профессора арестовали. Скорее всего, он бы удрал от них. но мне были нужны его показания. Договорившись с палачом, я поработал с «Князем» в камере пыток. Сообразив, с кем имеет дело, он сразу же рассказал о других обладателях камня.

Взамен он попросил избавить его от всей этой церковной волынки. "Если бы я мог научиться от них чему-нибудь, я потерпел бы всю эту судейскую волокиту, но боюсь, что эти тупые фанатики ничего нового не добавят к моим познаниям в технике допроса" — сказал он. Понимая его тоску при общении с существами низшими по его понятиям, я охотно нанес черному Магистру удар, окончивший это его воплощение.

Завладев Камнем, который пришлось забрать из спальни местного епископа, предварительно связанного и оглушенного, я отбыл из города. Силу Камня я испробовал на ране Клауса. Настояв на нем воду. я промыл ей рану. Покрытая засохшей коркой, рана открылась, стала сочиться кровью, затем вдруг края ее сошлись, и она исчезла бесследно. Такое впечатление, что события протекли вспять. Мне стало понятно, что Философский Камень представляет собой катализатор обратного хода времени. Скорее всего, это было какое-то количество вещества Инь-области, окруженное защитным барьером, не допускающим контакта с обычным веществом Земли. Однако, доставка физической материи на такую дистанцию казалась мне проблематичной. В этом случе им потребовался бы корабль, который, скорее всего, взорвался бы. соприкоснувшись с межзвездным газом Янь-области. Таким образом, это должно быть тонкое вещество. Но тонкое вещество Инь-области не может давать на физическом плане эффекта анигиляции. С другой стороны, оно должно активно влиять на жизненные процессы живых организмов. Я понял, что мне нет необходимости выслеживать остальных владельцев Камня Философов. Достаточно было уничтожить один. как возникнет цепная реакция, уничтожающая остальные. Основной трудностью было, конечно, уничтожить барьер.