Н. Самохина - Шамбала-это не миф

В своем письме А. П. Синнетту Е. П. Блаватская писала: «Во сне я имела очень необычное видение. Перед тем как заснуть, я тщетно взывала к Учителям, которые не приходили ко мне, пока я была в бодрствующем состоянии, но во время сна я увидела их обоих. Я опять была (сцена, происходившая много лет тому назад) в доме Махатмы К. X. Я сидела в углу на циновке, а он шагал по комнате в своем костюме для верховой езды; и Учитель разговаривал с кем-то за дверью. «Я вспомнить не могу», [6] Буквально фраза звучала так: « I remind can't », т. е. была построена грамматически неверно. — С . — произнесла я в ответ на один из его вопросов об умершей тете. Он улыбнулся и сказал: «Забавным английским языком вы владеете». Мне стало стыдно, мое тщеславие было уязвлено, и я подумала (обратите внимание — это было в моем сне или видении, которое было точным воспроизведением того, что произошло слово в слово 16 лет тому назад): «Теперь я нахожусь здесь и не говорю ни на одном другом языке, кроме английского разговорного языка, и, наверное, разговаривая с ним (Махатмой), научусь говорить лучше» (поясню — с Учителем я тоже говорила по-английски, хорошо или плохо — для Него это ничего не значило, так как он не пользуется этим языком, но понимает каждое слово, возникающее в моем сознании; и я понимаю его, каким образом — этого я не смогла бы объяснить, хоть убей, но я понимаю. С Джул-Кулом я также разговариваю по-английски, он говорит на этом языке даже лучше, чем Махатма К. X.). Затем, все еще в своем сне, три месяца спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К. X. у старого разрушенного здания, на которое он смотрел, и так как Учителя не было дома, я принесла к нему несколько фраз, которые я выучила на языке сензар* в комнате его сестры, и просила его сказать мне, правильно ли я их перевела, и дала ему листок бумаги, где эти фразы были написаны на английском языке. Он взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: «Ваш английский язык становится лучше — постарайтесь взять из моей головы хотя бы те небольшие знания английского языка, которыми обладаю я». Он положил свою руку мне на лоб в области центра памяти и слегка надавил (я даже снова почувствовала чуть-чуть ту же самую боль, как и тогда, — и холодный трепет, который я уже раньше испытывала). С этого дня он проделывал со мной эту процедуру ежедневно в течение приблизительно двух месяцев.

Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой, и ее ребенком, и всеми учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова Махатмы К. X., как всегда подшучивающего надо мной. Он говорит: «Итак, вы немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма — и кто может ожидать большего от женщины, — но, во всяком случае, вы немного научились английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке лишь немногим хуже, чем я», — и он засмеялся. Опять сцена меняется, я нахожусь на 47-й улице Нью-Йорка, пишу «Изиду», и Его голос диктует мне. В том сне или ретроспективном видении я еще раз переписала всю «Изиду» и могла бы теперь указать все страницы и фразы, продиктованные Махатмой К. X., а также страницы и фразы, продиктованные Учителем и записанные на моем настолько плохом английском языке, что Олькотт в отчаянии рвал на себе волосы, будучи не в состоянии добраться до истинного смысла написанного. И опять я видела себя саму ночью в кровати — я писала «Изиду» в своих снах в Нью-Йорке, — в самом деле писала ее во сне и чувствовала фразы, которые Махатма К. X. запечатлевает в моей памяти.

Потом, когда я пришла в себя после моего видения (теперь, в Вюрцбурге), я услышала голос Махатмы К. X.: «А теперь сделайте выводы, бедная, слепая женщина. О ваших пробелах в знании английского языка вы уже знаете, хотя даже этому вы научились у меня… Снимите пятно, наброшенное на вас этим введенным в заблуждение самодовольным человеком (Ходжсоном); объясните истину тем немногим друзьям, которые вам поверят, ибо основная часть общества не поверит до того дня, пока не выйдет из печати «Тайная Доктрина». Я проснулась, и это было, как вспышка молнии; но я все еще не понимала, к чему это относилось. Но через час пришло письмо Хюббе-Шлайдена [7] Хьюббе-Шлайден — президент германского теософского общества. — С . графине, в котором говорилось о том, что Ходжсон обнаружил и показал сходство между моим неправильным английским языком и некоторыми выражениями Махатмы К. X. — конструкцией фраз и своеобразными галлицизмами. (…) Конечно, своему английскому языку я научилась от него! (…) Вы знаете, и я это рассказывала многим друзьям и врагам, что моя воспитательница, так называемая гувернантка, обучила меня ужасающему йоркширскому диалекту. С того времени, как мой отец привез меня в Англию, думая, что я прекрасно говорю по- английски (мне тогда было 14 лет), и люди спрашивали его, где я получила образование — в Йоркшире или в Ирландии, и хохотали над моим акцентом и образом речи, — я совсем забросила английский язык и пыталась, как могла, не пользоваться им вообще. С 14 лет и до тех пор, пока мне не стало больше сорока, я никогда не говорила по-английски, не говоря уже о том, чтобы писать, — и совсем его забыла. Я могла читать по-английски, но очень редко это делала. Я помню, как трудно мне было понимать хорошо написанную английскую книгу еще в 1867 году в Венеции. Когда в 1873 году я приехала в Америку, я умела лишь немного говорить по-английски, и об этом могут свидетельствовать и Олькотт, и Джадж, и все, кто меня тогда знал. Я бы хотела, чтобы люди увидели статью, которую я однажды пыталась написать для «Знамени Света» и в которой я вместо «сангвинический» написала «кровавый» и т. д. Я научилась писать по-английски во время работы над «Изидой» (т. е. посредством писания «Изиды»); это именно так, и профессор Уайдлер, который каждую неделю приходил, чтобы помогать Олькотту в распределении глав и написании индекса, может это засвидетельствовать. И когда я закончила «Изиду» (нынешняя «Изида» — это только третья часть того, что я написала и уничтожила) — я уже писала по-английски так же, как я пишу теперь — не хуже и не лучше. (…) Что же тогда удивительного в том, что мой английский язык и язык Махатмы оказались сходными! Язык Олькотта и мой также проявляют сходство в американизмах, которым я научилась от него за эти десять лет. (…)

Имеется не три решения, а только два: или я выдумала Учителей, их философию, написанные ими письма и т. д., или же не выдумала. Если я их выдумала и Учителей на самом деле не существует, тогда их рукописи тоже не могли бы существовать; или же я эти письма-рукописи тоже выдумала, и если так, то как могут называть меня «подделывательницей»? Тогда это мои рукописи, и я имею право использовать их, если я так умна. Что касается изобретения философии и учения, — это покажет «Т[айная] Д[октрина]. Здесь я нахожусь одна с графиней в качестве свидетельницы. У меня здесь нет никаких книг и никого, кто бы помогал мне. И я скажу вам, что «Тайная Доктрина» будет в двадцать раз ученее, философичнее и лучше, чем «Изида», которая будет ею убита. Имеются сотни тем, на которые мне разрешено говорить и давать пояснения. Я покажу, что может сделать «русский шпион», мнимый подделыватель и плагиатор, и т. д. Будет доказано, что вся Доктрина — камень основания всех религий; это будет доказано на основании опубликованных индусских экзотерических книг, символы которых будут объяснены эзотерически. Будет показана чрезвычайная ясность «Эзотерического Буддизма», и правильность его доктрин будет доказана математически, геометрически, логически и научно. Ходжсон очень искусен, но он недостаточно искусен для Истины, и она восторжествует, после чего я могу спокойно умереть».