Джон Перкинс - Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений

Мне вспомнился огромный церемониальный шатер в Персеполисе, древних руинах, которые были сосредоточением могущества обширной персидской империи. Я рассказал ему о своих впечатлениях от этого места.

Ямин улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.

Церемониальный шатер шаха. Персеполис, Иран. ФОТОГРАФИЯ АВТОРА

— О, да. Наш шах утверждает, что является потомком Дария и Александра. Это глупость, конечно. Его предки были бедуинами. Церемониальный шатер — очень выразительный символ. Этот символ значит намного больше, чем полагает шах. Зачем человеку, чьи предки были бедуинами, разрушать пустыню? Человеку, предъявляющему права на «павлиний трон», провозглашающему себя «царем царей» нации бедуинов?

Мы — мои люди — часть пустыни. Люди, которыми шах, как он утверждает, правит железной рукой, не просто живем в пустыне. Мы и есть пустыня.

Подняв бокал, он продолжил: — За вас, мистер Перкинс. Я уверен, вы слышали обо мне то, что могло бы отпугнуть малодушного человека. Ваше присутствие здесь — честь для меня. Я пью за вашу смелость.

Он поднес бокал к губам и сделал долгий глоток. — Настоящее персидское. Отличное, на мой вкус! Я бы хотел рассказать одну историю. Надеюсь, вы простите мне эгоистичное поведение.

— Именно за этим я и пришел — услышать от вас «О другой стороне Персии».

— Точно. Ямин помолчал, неподвижно глядя в одну точку, а затем начал свой рассказ. — Когда мне не было еще и десяти лет, я отправился вместе со всей семьей в пустыню на неделю, как и ежегодно. Однако на этот раз отец пообещал показать нечто особенное. Он сказал, что я уже достаточно большой, чтобы узнать секрет пустыни.

Ранним утром, до восхода солнца, мы с отцом вышли из шатра. Долго брели по пустыне. Когда жара стала непереносимой, и я подумал, что умру от изнеможения, мы добрались до маленького оазиса. Он казался настоящим раем, возникшим прямо из песка перед моими восхищенными глазами. Среди небольших пустынных пальм жила семья бедуинов. Их шатры отличались от нашего — простые, из черной материи. Они знали моего отца и приветствовали нас с распростертыми объятиями. Большую часть дня я проспал в шатре. Затем, после вечерней трапезы, отец сказал, чтобы я пошел в пустыню с одним из бедуинов. Я повиновался. Мы взяли скатки, две фляги из козьих шкур, наполненные водой, и больше ничего. Мы шли под небом, на котором ярко сияли звезды.

Мы шли и шли, пока я не перестал понимать, где нахожусь. Наконец, мой спутник предложил отдохнуть. Мы положили скатки на песок, и я сразу же заснул.

Я проснулся быстро, совершенно ничего не понимая. Восходящее солнце слепило. Встал. Бедуина нигде не было! Я в отчаянии вскочил на ноги. Закричал изо всех сил. Кричал до хрипоты. Ни звука в ответ. Я начал ходить кругами, пытаясь понять, что же случилось.

И ничего не нашел. Даже следов. Ветер замел все следы этого человека. Как будто он и вовсе не существовал. Я запаниковал и побежал. Бежал и бежал, пока не упал на песок, понимая, что понятия не имею, куда идти. Я лежал там, смотря в знойное бесконечное небо, на слепящее солнце. Впервые за свою недолгую жизнь я заглянул в глаза смерти.

Я чувствовал себя беззащитным как червяк. Потом начал молиться. Но Аллах ничего не ответил, и я, как червяк, зарылся в песок. Его тепло почему-то успокаивало. Наконец, я поднялся на ноги и встал. Я был один. Совсем один. И ощутил какое-то странное спокойствие. В пустыне царила тишина, ветер прекратился. Возможно, Аллах все-таки услышал меня. Я вспомнил, что, когда проснулся, один из бурдюков с водой был рядом, и я пошел обратно по своим следам. Меня подгоняло беспокойство, и я побежал. Затем следы исчезли, их сдул ветер. Я искал глазами скатки, хоть что-нибудь… но нашел только песок.

Шатры бедуинов в иранской пустыне. ФОТОГРАФИЯ АВТОРА

Я все шел. Горло пересохло, закружилась голова. Больше я был не в силах это выносить, сдался и упал. Не знаю, как долго лежал, прежде чем открыть глаза. В то же мгновение увидел следы. Собственные! Почувствовал облегчение и шел по ним, пока не понял, что сделал круг. Тут меня поглотила пучина безумия. Я услышал крик и понял, что кричу-то сам. Сел.

Вокруг пересыпался песок. Я думал о нем, позволял входить в каждую клетку тела, в разум, в сны. Захотелось спать. Я закрыл глаза, отпуская страх, открывая пустыне сердце.

И тогда услышал голос. — Пустыня благосклонна тогда, когда ты ее принял, — произнес голос. — Как только ты узнал, что являешься ее частью. Она не бывает жестокой, но может казаться такой, когда пытаешься ей противостоять.

Я решил, что со мной разговаривает Аллах, но, открыв глаза, увидел бедуина.

Ямин снова поднял бокал. Я последовал его примеру. — Он отвел меня назад к отцу. Оазис был менее чем в часе ходьбы. — Где все это время был бедуин? — Лежал, завернувшись в одеяло. Под песком. Кажется, он действительно был пустыней. И все это время он не спускал с меня глаз.

— Похоже на инициацию. — Да, этот урок изменил всю жизнь. — Повезло, что у вас был такой учитель. После долгой паузы он снова заговорил. — Я часто думаю о том, как бы сложилась судьба шаха, если бы он получил урок барханов.

Глава 5

ПРЕВРАЩЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЕ И ПРЕВРАЩЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОЕ

— А что потом произошло с шахом? — спросил Вьехо Ица, когда я закончил рассказывать историю.

— Он потерял свой трон. Нам в США говорили, что его свергла мусульманская фундаменталистская организация под предводительством фанатика — аятоллы Хомейни. Но случилось гораздо большее. Все случилось, как предсказал Ямин. Стихийные движение. Бедуины. Обычные иранцы. Скоро шах умер — одинокий, разочаровавшийся изгнанник.

— Все сложилось бы по-другому, если бы шах знал то же, что и Ямин. — Голос Вьехо Ицы прозвучал задумчиво, почти грустно. — Урок барханов! Очень поучительный урок… Напоминает то, что случилось здесь с майя.

Он прикоснулся к каменному ягуару. Я спросил, что он имеет в виду. Он взглянул на джунгли, туда, где восходило солнце.

— Ты знаешь эту историю. До того, как испанцы ступили на эту землю, здесь было великое множество прекрасных дворцов и храмов, выкрашенных в яркие цвета и украшенных золотом. Эти руины — жалкие остатки былого великолепия. Однако все богатство было лишь отражением морального упадка.

К тому моменту, когда прибыли испанцы, города были заброшены. Их поглотили джунгли. Майя были здесь, как и сейчас, но жили в лесах. Как люди, живущие в той хижине, которую ты принял за мертвое дерево. Города опустели. Да, это пришли Меняющие облик. Они подняли тревогу, поскольку предвидели катастрофу, которая случится, если люди продолжат попытки установить власть над природой, уступая своей жадности. Поэтому они вывели людей из городов обратно в джунгли. У антропологов и историков есть много теорий: опустошительные войны, голод, наводнения, засухи… но все это было лишь симптомами болезни духа.