Алекс Гонсалес - Веселое искусство смерти. Живой Мультиверсум

Один из древнейших священных языков — русский мат. Сегодня это только разговорный язык, все более и более угасающий. От древних индусов нам осталось тоже не слишком много: неполная азбука иероглифов — знаменитая «Кама-сутра». Все ее порнографические фигуры и композиции представляют собой не более чем попытку расшифровать более древний философско-мистический трактат, который был запечатлен в виде скульптур на стенах ныне не существующего храма (не путайте его с более поздними постройками в Каджурахо и других городах!).

Или до сих пор скандально знаменитый маркиз де Сад! Когда-нибудь люди еще оценят этого величайшего гуманиста и мыслителя. Он был первым, кто широко распространил Знание, основанное на неизвестной в ту пору математической логике и теории множеств. В своих порнографических произведениях маркиз зашифровал небывалую мудрость, позволяющую выбраться за пределы тюремной реальности... Одно из его главных эзотерических творений — «Сто двадцать дней Содома». Но я бы не рекомендовал знакомиться с ним неподготовленному человеку. Возможен немалый вред для слабой психики! Вонючие извращенцы, которые уже несколько веков не дают угаснуть этому Светочу Знания, постоянно переиздавая и копируя его, не подозревают, какого рода драгоценность передают от поколения к поколению своими грязными трясущимися руками...

Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (с картины Карла ван Лоо)

Итак, возвращаясь к основному предмету обсуждения, укажем на почти однозначный вред любых наркотиков, сужающих сознание, сковывающих человека жестким шаблоном мышления-поведения и вызывающих привыкание — так что наркоман превращается в стопроцентного биоробота, нуждающегося в постоянной подпитке.

Возможно, кто-то, после всего сказанного, ждет от меня призывов к употреблению веществ, расширяющих сознание и не вызывающих привыкания? Например, ЛСД или Аяваски? Нет! Таких призывов вы не услышите. И я никак не могу согласиться с молодежными гуру 60—70-х годов прошлого века, лидерами «психоделической революции», вроде Тимоти Лири, Аллена Гинзберга, Кена Кизи, Карлоса Кастанеды и др. Все не так просто и радужно, и не так забавно, как они обычно это расписывали...

Чтобы разобраться, в чем тут сложность, давайте обратимся к такому понятию как психоделический опыт.

Есть серьезная и далеко не случайная ошибка в понимании этого опыта. И кроется она не в том, что психоделические переживания принято соотносить с приемом тех или иных психоделических препаратов, я о них говорил выше — ЛСД, Пейотль, Аяваска, псилоцибин и другие, а в непринятии, подмене этого опыта, в непонимании истинной, достаточно зловещей роли, отсутствии целостного восприятия упомянутых «ключей» и «отмычек».

Свой первый психоделический опыт (хотя слово «первый» здесь совсем неуместно, как вы увидите дальше) я пережил еще в раннем детстве. Разумеется, никаких психоделиков я тогда не принимал — я просто умер и увидел все так, как оно есть... Но сейчас мне хочется вспомнить не это, а нечто, также связанное с моим детством, однако пришедшее к своей развязке чуть больше четырех лет назад, весной 2002 года. Наберитесь терпения, чтобы уловить суть — почти все в моем рассказе напрямую связано с темой сегодняшней беседы... [4] Далее следует фрагмент из автобиографической повести Алекса Р. Гонсалеса.

* * *

...Итак, в апреле 2002 года я поселился в полузаброшенной фамильной усадьбе, принадлежавшей Чаку — моему другу и компаньону по бизнесу. Оказался я там не случайно.

Озерный край вдалеке от цивилизации, на границе с индейской резервацией мог бы стать убежищем для всякого человека, пожелавшего слегка отдохнуть или переждать непогоду. Согласитесь, бывают ведь в жизни моменты, когда сгущаются над головой тучи и так и ждешь, что вот-вот ударит молния. Но бьет она все равно внезапно...

Однако я приехал в те края совсем не для отдыха и не с целью скрыться от кого бы то или чего бы то ни было. Меня неодолимо влекла жажда обретения предельного опыта целостности бытия, жажда Знания!

Дом Чака, кроме уединенного местоположения, обладал рядом более интересных особенностей.

Его построили в середине XIX века предки Чака по отцу — богатые аристократы, бежавшие от войн и потрясений из Старого Света в Новый. Чак рассказывал, что на берегу озера, на месте, где сейчас стоит дом, раньше располагалось святилище местных индейцев. К сожалению, он не смог вспомнить, как называлось племя — сказал лишь, что они были довольно близки к оджибвеям, но отличались от них по религиозным ритуалам и верованиям. Само озеро на местном диалекте именовалось не иначе как «Священное озеро». По размеру оно было сравнительно небольшим — меньше километра на самом протяженном участке, но довольно глубоким. По вполне понятным причинам, я не стану указывать его точное местоположение и даже внесу легкие искажения в описание.

Озеро...

Да! Все это было уже в конце цепочки. Первое звено ее, которое можно разглядеть в тумане прошлого, дала мне еще в детстве моя бабушка — держательница древней шаманской традиции одного из исчезнувших племен майя.

Помню как сейчас: поздний вечер, свет в комнате еще не включался, и я лежу в постели в почти полной темноте. Бабушка сидит рядом. Она говорит низким, глубоким голосом и мерно раскачивается в такт своему повествованию. Под конец, уже не различая ее, я по звуку речи — ритмично усиливающемуся и затихающему — ощущал, что плавные покачивания тела бабушки, подобные змеиному танцу, все еще продолжаются. Внезапно сказка, посвященная, как и многие другие, похождениям нашего предка — Великого Змея, закончилась, почти оборвалась на полуслове. Навалилась тишина, нарушаемая только стрекотом ночных насекомых и далеким шумом проезжающих машин, доносившимися с улицы. Окончились бабушкина речь и плавный ее танец внезапно, на самом интересном месте — Великий Змей исчез, без видимых причин покинул наш мир...

Прошла, наверное, целая минута — мучительная, тягучая минута тишины и тьмы, пока я решился задать вопрос:

— Бабушка, Великий Змей ведь не исчез совсем? Что случилось с ним?

И еще минута, отделившая мое вопрошание от певучего бабушкиного ответа.

— Год проходил за годом, столетие за столетием... Много веков минуло, длинен стал путь от хвоста Великого Змея до его головы, и мало кому удавалось пройти им. Лишь несколько героев познали Великого Змея за все время с момента его ухода. Длинен путь, много препятствий — в душе человека и в человеческом мире. Все преодолеть способны только святые люди и только один раз в году, в особый день, есть еще шанс...